Светлана Дильдина - Созвездие Чаши

   — Тихо, тихо. Никто ее не обидит. Ее же к девочкам увели, дурачок. А ты не кипятись.

   Убедившись, что Синеглазка ушла благополучно, вспомнил:

   — Ты сказал — приносят отдельно от головы, — голос все-таки предал. — Это о чем?

   — Ты вряд ли слышал о Чаше, — Мирах спокойно кивнул и указал в сторону каменного дизайнерского безобразия, приглашая пойти и сесть там. За ним, кроме Альхели, последовал Шедар и еще трое подростков, остальные пренебрегли давно знакомыми сведениями.

   — Ты и не мог знать о Чаше — доходы не те, — так же невозмутимо проговорил Мирах, устроившись поудобней. Пошарил пальцами в поясе, вытащил белую горошину, положил под язык, блаженно зажмурился. Кто-то из подростков вздохнул завистливо. Альхели не понял, что было в поясе у Мираха, но понял — это была демонстрация для него, новичка. Что-то весьма ценное по их меркам. Наркотик? Вряд ли… Но понял одно — Мирах ему чрезвычайно не нравится. Даже больше Регора.

   А тот отвел за ухо волосы — длинные, почти до плеч — и продолжил.

   — Ты не жди, что я тебе тут лекцию разверну. Обойдешься. Мы здесь — как лошади на скачках, дорогие, хоть и беспородные, правда. Ешь, пей, отдыхай. Живи, пока не соскучатся по тебе эти, — уже знакомый жест. Причем «эти» он явно произносил с большой буквы. — А там — спустишься в Чашу, и будешь бегать, пока она не устанет.

   — Бегать?

   — Можно стоять. Можно спать, — продолжил под хохот окружающих — только Шедар не смеялся.

   — Иллюзии там, человек, понял? — отсмеявшись, продолжил Мирах, чем вызвал новый взрыв хохота.

   — Иллюзии? Ну и в пень их. Пусть мелькают…

   — Рыбка золотая, когда такая иллюзия подкрадется и схряпает тебя вместе с потрохами, тогда будешь доволен, верно? — усмехнулся Мирах, и продолжил серьезнее: — Ты пойми, я ведь шучу, конечно, только это взаправду. Иллюзии, да… только разные они в Чаше. Какие-то навроде миража — поплавают перед глазами, и ладно. А какие-то — смертельные, так что не расслабляйся. Со временем учатся определять. Доживешь — и ты разберешься. Только от них еще уберечься надо, вот так, человек Альхели. А происходит сие действо внизу — вниз ведет лестница, ее не убирают — вдруг найдутся желающие вне очереди погулять по придуманной травке? Своей-то нет, все синее, как нос у пьяницы.

   Он встал:

   — Лекция закончена.

   — Слушай, это что-то, — Альхели прижал пальцы ко лбу. — Ну это же бред. Какая Чаша? Зачем? Я не намерен кого-то там развлекать.

   Мирах склонил голову к плечу. Прищурился. Альхели уже готов был возненавидеть его за этот прищур:

   — Новички часто выпендриваются. Ну, или молчат. Посмотрим, что ты запоешь после первого выхода…

   Неожиданно Шедар встрял, обратился к сидящему рядом амбалу:

   — Регор, ты переселись в свободное «логово», или к Наосу, что ли… у меня есть пяток лишних горошин. Твои будут… Я новичка к себе заберу, объясню пока толком, что тут и как.

   — Вот еще, мне и на своем месте неплохо, — огрызнулся Регор. Но вяло, без особой агрессии. Переселится, подумал Альхели. Что-то ему такое ценное пообещали. И колесики в голове перещелкнули — Регор — бугай здоровый, но не вожак. Вожаков не покупают. А Шедар ничего вроде, глаза умные и незлые.

   Сейчас Сверчок готов был слушать хоть пса болотного, настолько было мерзко и муторно. Вскинул глаза — стены, тошнотворного синего цвета, всегда ненавидел, и разные — местами поблескивают, явно металл, а местами — матовые.

   — Чаша, значит, — промолвил, потирая буквы на коже. — Ну ладно…

   Если поначалу Сверчок недоумевал, что значит «логово», то теперь уж точно не осталось вопросов. Потому что иначе не назовешь. Что это за комната такая, с покатым потолком и странными кроватями-желобами в стене? Ничего так кровати, мягкие, правда. И все синее до омерзения… снаружи хоть посветлее, а тут — сочный такой цвет, довольно-таки темный. Ну и светильники — в форме не то звезд огромных, не то планет-спутников маленьких.

   Осмотрелся. Сказал с тоской:

   — Почему — синий?

   — Подавляет агрессию… А попросту говоря, успокаивает. Ничего, в Чаше цвета другие, и наверху, в гостевых и смотровых — тоже. Так что особо спокойным не станешь.

   Шедар на своей постели-желобе устроился — и принялся рассказывать. Вот что понял Сверчок: там, внизу, не поле и не арена, а котловина, место особое, называется Чаша. И Чаша эта — живая, скорее всего. Но, судя по всему, сумасшедшая. А может, откуда-то из дальней галактики, и обладает разумом, нормальному человеку непостижимым. В общем, она пейзажи создает по своему настроению. Полоса препятствий, так сказать. А специально отобранные подростки раз за разом эту полосу преодолевают.

   А очень и очень богатые люди смотрят на сие безобразие — не задаром, естественно. Да еще и ставки делают: пройдет-не пройдет, покалечится-не покалечится… самая замечательная ставка — выживет-не выживет. Красота, в общем. Скучать не приходится.

   Вот что сказал Шедар. И прибавил:

   — Вас на место Атика прислали. Он ногу сломал, бедро — наверное, сочли, что бегать, как прежде, не сможет уже.

   — Подростки, говоришь. Что им, взрослых рыл не хватает? — натянуто улыбнулся Альхели-Сверчок.

   — Ты попробуй, потренируйся — не мышцы, что тоже важно, а полосу проходить. Тут аппараты стоят. Впрочем, никто не заставляет… — голос Шедара был настолько бесплотным, что чувствовался подвох.

   — Эй, погоди. Ты расскажи толком, — Альхели рассматривал стены и полок. Мягкие… ворсистые, то ли мох, то ли непонятная ткань — стены, конечно, до потолка не дотянешься. С виду не очень приятно, зато наощупь — теплая, и послушная. Альхели сел на лежанку — та чуть прогнулась, позволяя телу максимально удобно устроиться.

   — Взрослые не выдерживают. Они сильнее, крепче, да… но Чаша порой выдает такое… у нас более гибкая психика, говорят, — губы зло дернулись. — Ну, ты сам посмотришь. Аппараты подключены к Чаше, только все равно лажа — лишь представление дают, отдаленное.

   — А тренироваться — обязательно? Если — не захочу? Заставите?

   — Да нет, — Шедар вытянулся на лежанке. — Нет, не переживай. Живи себе, как на курорте.

   — То есть, если я тренироваться не буду, мне в Чаше каюк? — уточнил Альхели.

   — Кто бы сказал заранее! Она разная, очень разная, порой просто рай настоящий — если идти в одиночку, — Прибавил жестко: — Только если другие увидят, что ты — никто и звать никак, и на всех тебе наплевать, и сам ты в Чаше — только помеха, можешь до следующего захода и не дожить, понял? Не думай, мы тут не самоубийцы. Дышать как-то всем хочется.