Э. Грант - «Если», 2004 № 03

— Не хочу, чтобы вас обвинили в злоупотреблении положением. Однако, как все академические профессионалы, я в долгу у общества, которое оплачивает мою работу, и мне пришло в голову, что вывести мистера Скарпони из обращения — хорошее возвращение долгов. К тому же он норовит устраивать стрельбу в жилых кварталах, включая мой… Как лучше взяться за дело?

— Ну, — сказал я, — в прошлом месяце я выпотрошил его финансовые резервы, так что ему не на что покупать политиков, которые будут лоббировать его контракт на строительство плотины. В данный момент он почти разорен, а поскольку еще не вступил в законное владение домом и собственностью своей жены…

— Минуточку! — перебил хозяин. — Объясните подробнее.

— Богатая жена Скарпони исчезла около двух лет назад. Он до сих пор ждет, когда ее официально объявят умершей и он сможет прибрать к рукам наследство. Семья супруги настаивает на полных семи годах, максимальном сроке, установленном законом. Пройдоха сумел получить парочку займов под дом, но у него возникли затруднения с выплатой процентов, потому что федеральные ребята всерьез взялись за его игорный бизнес и операции с наркотиками.

— Чудесно, — сказал он. — Для начала мы займемся его домом. Очистим его или даже конвертируем целиком. Если дом — обеспечение его оборотного капитала, поглядим, не потребуют ли от мистера Скарпони немедленной уплаты долга. А тогда, возможно, нам удастся нащупать его незаконную собственность и покончить так же и с ней. Я бы с наслаждением конвертировал фургон наркотиков. Только тогда нам понадобится свой фургон — чтобы увезти деньги.

Особняк Скарпони был окружен охраной, проволочной оградой и кровожадными немецкими овчарками. Однако он вроде бы не обзавелся сигнализацией от грабителей — все грабители в штате работали на него.

Время подходило к трем утра, когда мы добрались до владений мафиози. Фрейли производил на меня все более и более глубокое впечатление. Он был по меньшей мере на тридцать лет старше моих тридцати пяти, но двигался, как спецназовец, и даже не задохнулся после нашей пробежки. Я пыхтел, как собака, отчаянно стараясь не шуметь, и дал себе мысленное обещание спросить его, каким образом он сохраняет форму, но тут же взял это обещание назад — мне что-то расхотелось это узнавать.

Профессор достал какой-то электронный приборчик и обследовал ограду.

— Только высокое напряжение и, может быть, сирена. Никаких признаков активного сканирования, ни сонара, ни инфракрасных излучателей. Устаревший хлам. Неужели Скарпони полный дурак и полагает, что одной его репутации достаточно, чтобы отпугивать посторонних?

— Либо так, либо мы попадем в глупейшую ловушку, — прошептал я. — Он ведь может сидеть там в окружении пассивной аппаратуры, регистрирующей движение. Когда автомобиль с его стрелками не вернулся, он мог смыться из штата или окопаться здесь. Учтите, хотя мой источник и утверждает, что его тут нет, дело может обстоять как раз наоборот, и внутри окажутся охранники.

Фрейли достал из рюкзака рулон тонкой резины, расстелил ее у ограды, опустился на колени и перекусил несколько проводов, предварительно их закоротив. Затем достал с десяток разрезанных по всей длине пластмассовых трубок и надел их на концы проводов во избежание случайного заземления.

Мы проскользнули внутрь и привели ограду в порядок настолько, что, на первый взгляд, она выглядела неповрежденной.

Еще десять минут осторожных перебежек, и мы оказались у дома. Никаких признаков сигнализации ни на дверях, ни на окнах. Нет и охранников. Скарпони любил тишину, так что охранники были сосредоточены у ворот. Однако стоило бы нам зашуметь, и они тут же появились бы. Впрочем, при некотором везении они все-таки могли не заметить, что кто-то подкинул собакам сквозь ограду куски сырого мяса, нашпигованного снотворным.

Внутри тускло горел свет.

Конвертер, которым меня снабдил Фрейли, пришелся мне как раз по руке.

Я очистил сознание от посторонних мыслей, сосредоточил внимание на массивном мягком кресле, нацелил амулет и произвел символические манипуляции, которым меня обучил Фрейли. Я подождал, ничего особенного не ожидая, однако получил более шестисот долларов. Видимо, кресло было обито настоящей кожей.

Фрейли гордо улыбнулся. Мы разделились и начали конвертировать все подряд — мебель, ковры, картины, дверные ручки, с ликованием набивая банкнотами рюкзак Фрейли. Монеты мы оставляли там, где они рассыпались, чтобы сбить противника с толку. Шторы не трогали — пусть остаются закрытыми.

Очистка первого этажа заняла бы не более двадцати минут, если бы не коллекция книг миссис Скарпони. Мы шепотом поспорили из-за первого издания ньютоновских «Principia Mathematica»[3]. Фрейли наотрез отказался их конвертировать, и они оказались в рюкзаке вместе с деньгами.

На втором этаже я потревожил охранника, который, когда требовалось выхватить огнестрельное оружие, отличался молниеносностью. Вот тебе и отсутствие охраны в доме!

Когда дуло его револьвера нацелилось на мою переносицу, я мысленно пообещал вернуться привидением, чтобы терзать своего информатора. А то и устроить в его доме полтергейст. Я увидел, как палец охранника оттягивает спусковой крючок в том нереальном удлинении времени, которое возникает, когда ты знаешь, что сейчас умрешь.

Но тут и охранник, и его револьвер пошли рябью, слабо заискрились и превратились в неожиданно солидную кучу баксов.

Я обернулся к Фрейли, опускавшему свой конвертер, и прошептал:

— Не мог же он стоить столько! Даже с учетом инфляции химические вещества, составляющие человеческое тело, и на десять долларов не потянут.

— Согласен, — шепнул он, сгребая купюры. — Возможно, имеется в виду стоимость на черном рынке его почек и роговицы, его потенциальный заработок за остававшуюся часть жизни или даже солидное наследство, оставленное тетушкой. Наверное, этим объясняется обильный урожай, снятый нынче вечером с того «кадиллака». Может быть, нам удастся установить корреляцию получаемых сумм с помощью стандартных таблиц страхования? Хм-м. К сожалению, для получения статистически достоверного результата необходимо конвертирование значительного числа людей.

Он пошел дальше, тихонько напевая куплет из оперетты Гилберта и Салливана:

— У меня есть списочек подробный…

Мы покончили со вторым этажом и поднялись на третий. Расположения комнат мы не знали: никто из моих знакомых никогда не поднимался выше второго этажа. Ну, разве что Сильвия, но она о богатых клиентах помалкивает. Нас встретили та же тишина и тусклое освещение.