Роберт Хайнлайн - Что вытворяют с зеркалами

– Что ты знаешь?

– Я… Нет, это невозможно. Если хочешь, оставайся на всю ночь. Можешь спать на той кушетке.

Она встала, выдвинула из стены кровать, потом пошла в душ, закрыла дверь и немножко поплескалась там.

– Этот душ такой тесный, в нем ни одеться, ни раздеться, – спокойно заявила она, выходя в комнату. – И в любом случае, я привыкла спать голышом. Если хочешь, раздевайся, я не испугаюсь.

– Спасибо. Я сниму только пиджак, галстук и обувь.

– Как знаешь. – Ее голос звучал приглушенно, поскольку в этот момент она стягивала через голову платье.

На ней были трусики, которые, по ее словам, никогда не носила Эстелла, простой белый трикотаж, чистенький и аккуратный. Она не носила бюстгальтер, да и не нуждалась в нем. Представление о ее фигуре, полученное мною в «Магическом зеркале», вполне подтверждалось. Это было самое восхитительное зрелище, которое я когда-либо в жизни видел; В одежде на улице Хейзл показалась бы просто красивой и хорошо сложенной женщиной, но без одежды… многие войны начинались и по меньшему поводу.

Я начал сомневаться в том, что смогу остаться на кушетке. Наверное, это было как-то заметно, потому что она фыркнула:

– Сотри слюну с подбородка!

И перешагнула через трусики.

– Прошу прощения, – пробормотал я и начал развязывать шнурки.

Хейзл выключила свет, подошла к большому окну и раздвинула шторы. Окно было закрыто, но при выключенном свете улица просматривалась прекрасно.

– Отойди от окна, – сказал я. – Ты слишком хорошая мишень.

– Что? Ах да, конечно. – Она отошла на несколько шагов, все так же задумчиво глядя в окно. А я задумчиво разглядывал ее. Напротив, через улицу, сияла огромная неоновая вывеска, цветные полосы света врывались в комнату и покрывали Хейзл с головы до ног радужным текучим сиянием. Она походила на волшебную грезу.

Но через секунду я уже не думал о том, как она выглядит; мне вспомнилась другая комната, где лежала убитая девушка и огни ночного клуба светили сквозь стеклянную стену, как и эти всполохи неоновой рекламы.

Мысли быстро выстраивались в цепочку, причиняя мне почти физическую боль. Я разложил их по второму разу и получил все тот же ответ. Мне он очень не понравился. И я был рад, чертовски рад, что Хейзл разделась догола и ей негде спрятать нож, пистолет или какое-то другое смертельное оружие.

– Хейзл, – тихо позвал я. Она повернулась ко мне.

– Да, Эдди?

– Мне пришла в голову новая идея… Зачем кому-то убивать тебя?

– Ты уже спрашивал. Нет никакого повода.

– Я так и знал. Ты права – никакого повода. Тогда давай поставим вопрос иначе… Зачем ты хотела убить Эстеллу?

Мне показалось, что она сейчас снова хлопнется в обморок, но меня это не волновало. Я хотел шокировать Хейзл. Ее сногсшибательная красота была для меня в тот миг всего лишь западней, сбивавшей со следа. Мне не хотелось подозревать Хейзл, поэтому я до сих пор даже не думал о том, что из всех очевидцев только она имела возможность совершить преступление, только она знала о перемене программы и, наконец, только у нее был хоть какой-то повод. Ясно как день, что она ненавидела Эстеллу. Хейзл скрывала свою ненависть, но не слишком умело.

А самое главное – на маленькой сцене не было темно! Конечно, она казалась темной – снаружи, из зала. Через стекло ничего не видно, если вы стоите на освещенной стороне, но свет тем не менее проходит сквозь стекло. Неоновая вывеска на улице освещала комнату Хейзл, заливая нас сказочным светом; яркие лампы в баре Джека освещали маленькую сцену даже тогда, когда огни рампы были погашены.

И она знала это. Она знала, потому что бывала там много раз, репетируя позы для любителей клубнички. С самого начала она знала, что не было никакой ошибки в темноте: там хватало света! Чтобы перепутать иссиня-черную гриву Хейзл с обесцвеченной копной Эстеллы, нужна была абсолютная тьма.

Она знала… но почему тогда не сказала? Хейзл позволила мне остаться на ночь, хотя я ей даром не нужен. Она рискует репутацией и еще кое-чем, и все потому, что я выдвинул теорию о не-той-жертве-в-темноте. Хейзл знала, что это чушь собачья; почему она промолчала?

– Эдди, ты ненормальный, что ли? – Ее голос дрожал от испуга.

– Нет, теперь я стал нормальным. Я могу рассказать тебе, как ты это сделала, моя красотулечка. Вы были там обе, ты сама говорила, помнишь? Эстелла приняла свою позу и попросила тебя нажать на звонок. Ты нажала… но сначала схватила нож и воткнула ей между ребер. Потом ты вытерла рукоятку, осмотрелась, нажала кнопку звонка и удрала. Через десять секунд ты уже взяла меня под ручку. Меня – твое алиби!

Это сделала ты, потому что ни у кого другого не хватило бы духу совершить убийство на виду у всей публики – представь себе эти сотни глаз за тонким стеклом. На балконе было светло: свет проникал из зала. Но это тебя не тревожило, потому что ты не раз разгуливала нагишом перед этим стеклом, зная, что тебя не видно, пока в зале горит свет! Никто другой на такое бы не решился!

Она смотрела на меня так, словно не верила своим ушам. Ее подбородок начал подрагивать. Она опустилась на корточки и зарыдала. Я даже удивился настоящие слезы, ручьем… Наверное, они должны были меня растрогать, но не растрогали. Мне не нравятся убийцы.

Я встал около нее.

– Зачем ты ее убила? Зачем?!

– Пошел вон!

– Вот еще! Я хочу посмотреть, как из тебя сделают жаркое, мой грудастый ангелочек.

К телефону пришлось пятиться задом. Я не спускал с нее глаз, не рискуя поворачиваться к ней спиной, какой бы голой она ни была.

Хейзл метнулась вперед, но не ко мне, а к двери. Не знаю, как далеко она надеялась убежать нагишом.

Я сбил ее с ног и подмял под себя. Там было что подмять, ничего не скажешь! Она кусалась и царапалась, но я применил захват и выкрутил ей руку.

– Веди себя хорошо, милая, или я сломаю руку.

Она притихла, и тут до меня дошло, что подо мной не просто тело, а очень женственное тело. Я постарался проигнорировать этот факт.

– Отпусти меня, Эдди, – попросила она дрожащим голосом, – или я закричу, что меня насилуют. Ты потом от копов не отобьешься.

– Полный вперед, моя пышечка, – ответил я. – Именно копов я и хочу здесь увидеть – и чем быстрее, тем лучше.

– Эдди, Эдди, ну послушай меня… я не убивала ее. Но я знаю, кто убийца.

– Да? И кто же?

– Я знаю… Знаю… Хотя он вроде и не мог этого сделать. Вот почему я ничего не сказала.

– Давай выкладывай.

Она отозвалась не сразу, мне пришлось усилить захват.

– Говори!

– О Господи! Это был Джек.

– Джек? Чепуха! Я его видел.

– Знаю. И все-таки это сделал он. Не знаю как… но он убийца.

Я задумался, по-прежнему сжимая ее руку. Она заглянула мне в глаза.