Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 12

Он погрузился в беспокойный сон, и ему приснилось, будто он болтается на конце длиннейшего рычага и не может ничего сделать, потому что опорой для рычага служит пустота. То он сам был Архимедом, то Архимед оказывался рядом и принимался издеваться над ним, скривив в злобной гримасе раскосое азиатское лицо.

Глава 2

В следующие две недели на долю Ардмора выпало множество разнообразных хлопот, и времени у него хватало только на самые необходимые дела. Было решено исходить из того, что их группа — фактически военная организация, а значит, не исключено, что в один прекрасный день им предстоит дать отчет в своих действиях гражданским властям. Из этого следовало, что Ардмор должен был выполнять — или, по крайней мере, создавать видимость, что выполняет — все законы и положения, касающиеся документации, денежной отчетности, материального учета и прочего в том же духе. Про себя он считал все это пустой и бессмысленной тратой времени; однако, занимаясь рекламой, он стал психологом-самоучкой и интуитивно понимал, что человек живет символами. В этот момент эти символы существования властей имели решающее значение.

Поэтому он, изучив должностные инструкции покойного начальника финансового отдела, тщательно подсчитал, сколько жалованья причиталось каждому из погибших на момент смерти и сколько следует выплатить его наследникам «дензнаками, имеющими хождение на территории Соединенных Штатов», хотя и подумал при этом не без грусти: «Интересно, что эта формула может означать теперь?» Вся эта бумажная канитель была не под силу ему одному. Ардмор выяснил, что Джефф Томас, которого он назначил помощником повара, хорошо печатает на машинке и обладает некоторыми способностями к арифметике, и приспособил его к этой работе. В результате Грэхем обнаружил, что ему приходится трудиться за двоих, и попытался выразить недовольство, но Ардмор решил, что это ему только полезно: без блох собака скучает. Необходимо было добиться, чтобы каждый из его подчиненных к вечеру валился с ног от усталости.

Томас пригодился и для другой цели. Ардмор, с его легко возбудимым характером, постоянно нуждался в собеседнике. Томас оказался человеком неглупым и многое понимающим, и их беседы понемногу становились все откровеннее. Конечно, командиру не полагается откровенничать с рядовым, однако Ардмор инстинктивно чувствовал, что Томас не обманет его доверия, а психологическая разрядка была ему необходима.

Но вскоре Кэлхун заставил Ардмора отвлечься от мелких повседневных дел и заняться более серьезной проблемой. Он явился, чтобы попросить разрешения включить установку Ледбеттера, немного переделанную с учетом их последних предположений, но при этом задал еще один нелегкий вопрос:

— Майор Ардмор, не можете ли вы мне объяснить, как вы намерены использовать «эффект Ледбеттера»?

Этого Ардмор не знал и вместо ответа спросил:

— А разве вы уже настолько продвинулись, что такой вопрос возник? Тогда не объясните ли вы мне, что у вас получается?

— Это будет несколько затруднительно, — ответил Кэлхун слегка покровительственным тоном, — поскольку я не смогу пользоваться языком математики, на котором, вообще говоря, только и можно выразить…

— Ну что вы, полковник! — перебил его Ардмор, стараясь скрыть свое раздражение в присутствии рядового Томаса. — Скажите мне просто, в состоянии вы убить этой штукой человека или нет, и можете ли заранее решить, кого именно.

— Это слишком упрощенная постановка вопроса, — возразил Кэлхун. — Тем не менее мы полагаем, что новая установка будет действовать направленно. Результаты, полученные доктором Бруксом, позволили ему предположить, что существует асимметрическое соотношение между действием установки и живым объектом, на который оно направлено, — что некое свойство, присущее данной жизненной форме, определяет как степень воздействия на нее, так и сам характер такого воздействия. Другими словами, воздействие есть функция всех факторов, включая особенности данной жизненной формы, а также параметров самого воздействия, так что…

— Полегче, полегче, полковник. Что все это означает применительно к оружию?

— Это означает, что можно направить установку на двух человек и решить, кого из них она убьет, — при условии, что мы научимся ею управлять, — раздраженно ответил Кэлхун. — Во всяком случае, мы так полагаем. Уилки вызвался выступить в качестве контроля, а объектом будут мыши.

Ардмор дал разрешение на эксперимент, поставив условие, что все предосторожности будут соблюдены. Кэлхун ушел, и он снова принялся размышлять над тем, что же делать с этим оружием, если оно все-таки будет создано. Для этого нужна информация, которой он не располагал. «Черт возьми, разведка просто необходима — нужно же знать, что происходит снаружи!

Об ученых, конечно, речи быть не может. Шир тоже отпадает: без его помощи ученым не обойтись. Грэхем? Нет. Готовит он хорошо, но характер у него слишком нервный, взбалмошный, неуравновешенный — кто-кто, а он в шпионы не годится. Остается только сам Ардмор. Его этому обучали — ему и идти в разведку».

— Да нет, нельзя вам это делать, — услышал он голос Томаса.

— Что-что?

Он понял, что, сам того не заметив, начал разговаривать сам с собой — это случалось, когда он оказывался в одиночестве или в обществе Томаса, молчаливое присутствие которого ничуть не мешало его размышлениям.

— Вы же не можете бросить свою часть, сэр. Я уж не говорю, что это не положено по уставу. Но разрешите мне сказать, сэр, — тогда все, что вы до сих пор сделали, тут же развалится.

— Почему? Меня не будет всего несколько дней.

— Видите ли, сэр, может быть, несколько дней оно и продержится, хотя я не уверен. Кто останется за командира, пока вас не будет?

— Полковник Кэлхун, конечно.

— Ах вот что… Ну еще бы!

Поднятые брови и ироническая интонация Томаса свидетельствовали о том, что только субординация не позволяет ему высказать свое истинное мнение.

Ардмор понимал, что Томас прав. Он убедился, что во всем помимо своей науки Кэлхун — не кто иной как самовлюбленный, надутый, склочный старый осел. Ему уже приходилось улаживать недоразумения, вызванные высокомерием профессора. Шир согласился продолжать работать с Кэлхуном только после того, как Ардмор долго с ним беседовал, успокаивая его и взывая к его чувству долга. Ему вспомнилось, как он когда-то работал пресс-секретарем у одной известной и весьма популярной проповедницы. Должность называлась «распорядитель по связям с общественностью», но две трети времени уходило у него на то, чтобы разбираться в скандалах, вызванных сварливым характером святоши.