Ольга Чигиринская - Мятежный дом

После общей драки всем пришлось залечь на дно. Один только Йонои продолжал спокойно ходить по всему Муравейнику, выполняя заказы клиентов и подыскивая запчасти для мастера – и его не трогали. Не трогали и Куна, таскавшегося за ним. То ли помог его бог, то ли кореш в полиции. И начала гулять легенда, что среди Сурков живет самый настоящий, без дураков, архат, святой. Сначала Дангу нравились эти разговоры. У Сурков резко сократилось количество проблем с планетниками, и на святость можно было прекрасно списать многие заскоки Йонои. Даже работу на мутанта и общение с цапом.

Но потом Данг понял, что за цветочками последуют ягодки и проклял свою глупость. Это постороннему и поверхностному взгляду может казаться, что между архатом и римским безумцем нет никакой разницы – и тот, и другой поступают, никого не спрашиваясь, как им понятно, и начхать, кто будет расхлебывать. Дангу вблизи было видно, что это не одно и то же. Например, архат не стал бы так привязываться к Тоно. Потому что одно дело – сострадать недоумку, и совсем другое – считать его таким же человеком, как ты сам (хотя даже самому Тоно понятно, что он не такой же: а ведь бедняга пальцы не умел на руке сосчитать!). Но самое плохое было то, что он ходил к гемам. К рабочим гемам порта, в аграрную секцию и в плавильни. По ночам. Все думали, что он ходит к бабе, но Данг однажды прижал Куна к стенке и вызнал правду – Йонои ходил в жилые бараки. Он заводил знакомство с одним-двумя, подходя к ним во время работы, а потом, когда смена кончалась, проходил в барак. Он был похожего сложения, и со спины в капюшоне его часто принимали за гема, а в лицо толком никто и не присматривался. Гемов пересчитывали, когда они приходили на работу, чтобы распределить по участкам, а по дороге обратно – нет, они ведь никогда не бежали. Разве что совсем старые и свихнувшиеся, так кому такие нужны.

И вот там, в бараках, Йонои грузил их своими римскими сказочками. Про какой-то народ, который держали в рабстве и про мужика, который вывел их прямо через море. У Данга сердце пошло в кишки, когда он узнал. Потому что архат ты или не архат – а это уголовка посерьезнее, чем раздевание машин или уличная поножовщина: этологическая диверсия, статья четыреста не помню какая. Приравнено к терроризму. Мама вечная земля, да что же это он делает! Еще и лето не прошло, а он уже отыскал самый дешевый способ оказаться на виселице!

Данг попытался вправить ему мозги, но ничего не вышло. Римское безумие, одно слово.

А заразно ли оно?

Данг впервые столкнулся с той разновидностью дружбы, которая молча требует. Прежде он рассматривал дружбу как средство выжить во враждебном мире. Ты подставишь плечо, тебе подставят… И дело делать, и веселиться лучше вместе. С Суной – было нечто большее. Данг как будто внутренне приподнимался, делался значительнее. В конце концов, у парня, который в одиночку командовал кораблем, бросил вызов Шнайдерам и сейчас вел против них свою маленькую войну, можно было кой-чему поучиться. Поэтому, хотя Данг и понимал, что Ран ненормальный, а отвязываться от него не хотел.

Он поначалу имел на Йонои виды – ему нужен был преемник на посту капитана Сурков. Элал был ненадежен, Тоно – ну, дебил и есть дебил, остальные – еще мелковаты. А самому Дангу пора приходила покидать уличную жизнь. Его звали в Итивакай, он мог стать профессиональным бойцом или пойти в армию, и на кого-то надо было оставлять банду. Но и тут получился облом: Сурки Рана не приняли. То есть, Тоно, Нышпорке и молчальнику Куну он понравился, а вот остальным – не особенно. Он тянулся к слабым, недоделанным, и они к нему – из таких хорошей банды не составишь. А сильных ребят – кроме самого Данга – он вроде бы избегал. Не из страха, нет, а по какой-то совершенно непонятной причине. С Элалом вообще возникла вражда, и если бы Ран больше времени проводил в банде, могло дойти и до ножей.

В общем, так и не вышло сделать из него нового вожака для Сурков. Но произошел в банде некоторый надлом, как уже было сказано – слабые потянулись к нему, и сложился маленький кружок, у которого были какие-то свои дела.

Выпереть его из банды Данг не мог – это нельзя было сделать просто так, вышибали только за страшные преступления – крысятничество, к примеру… Данг надеялся, что Суна не даст такого повода – и без повода сделать ничего не мог. В Муравейнике одиночки не выживали. Он не мог обречь Рана только за то, Ран был «странный» и тянулись к нему «странные».

Но вот сейчас, после этого разговора на связках гаса, ему пришел в голову еще один резон. Он даже удивился своей тупости. Ведь если Ран хоть на долю секунды прав – а он же сам о себе думает, что прав! – то Шнайдер планирует оккупировать имперскую колонию. А чью же еще? А ведь Суна – имперец, и не забывает об этом. Он-то, небось, продолжает жить в состоянии войны, и то, что он дружит с Дангом, может, совсем ничего для него не значит…

Данг ругнулся и помчался догонять товарища. Он знал, что платными лифтами тот не пользуется и рассчитывал обогнать его, вскочив на гравиплатформу «зайцем», но когда добежал до закутка, отгороженного стальными листами, где Даллан устроил свою мастерскую, Райана там уже не было. Даллан услал его куда-то – то ли открывать дверь очередному остолопу, потерявшему свою ключ-карту, то ли чинить кондиционер, сделанный некогда тем же Далланом из трех поломанных – у Даллана каждый день находились для Райана такого рода поручения во всех концах Муравейника. В какой именно конец был послан Йонои, Даллан отказался сказать.

– Не отвлекай его от работы, бездельник.

– Поди к чертям, паршивый мутант, – ответив любезностью на любезность, Данг вышел из мастерской, перешел с эстакады на эстакаду и свернул в коридор, который вел к законсервированному заводу и свалке возле него.

Свалка представляла собой запутанный и опасный лабиринт как попало кинутых друг на друга глайдеров, наземных танков, катеров и обломков гондол. В эту пещеру швыряли и швыряли обломки еще долгое время после того, как завод остановился; нижние слои проседали под верхними, и перемещение среди мешанины железа требовало ловкости и осторожности. Катер, ставший прибежищем Сурков, находился примерно по центру всего этого безобразия, и довольно глубоко был погребен под завалами железа, так что охотники за беспризорниками скорее свернули бы себе здесь шею (чего им Данг от души и желал), чем отыскали дорогу.

Данг пролез в люк катера и увидел там Анка, похрапывающего на своей подстилке, и Итци, который играл в «охоту на лис» на маленьком игровом модуле.

– Флорд заходил?

– Только-только ушел, спальник прихватил.

Данг выругался. Видно, судьба у него была сегодня опаздывать; а спальник – это значило, что Суна ушел с ночевкой, что после выполнения своей работы он будет спать где-то в другом месте.