Колин Уилсон - Страна призраков

— Это аболии, — сказала Леда, ласково поглаживая шершавую кору. — Древесина у них твердая, как у дуба или красного дерева. Они растут в Дельте. Я бы советовала перенести кровать твоего брата сюда и поставить между ними.

Ее совету последовали без промедления. Сидония была отряжена в больницу, откуда тотчас прибыли двое скороходов с носилками, на которые переложили Вайга. Двое мебельщиков из дворца разобрали скрепленную деревянными колышками кровать, собрав ее снова в помещении бывшей конюшни. Вайг спал так крепко, что его не побеспокоил даже стук молотков, когда крепили колышки.

Весь этот переполох разбудил мать, Сирис, и она с волнением наблюдала, как Вайга перекладывают на обновленную постель между деревьями. Склонясь над сыном, она прикоснулась ладонями к его лбу. Как и Найл, Сирис обладала определенными телепатическими способностями, особенно в отношении своих детей.

— Жар почти унялся, — сказала она, лучась улыбкой облегчения.

Найл, сидевший по другую сторону кровати, проделал то же самое и тут же понял, что мать во многом выдает желаемое за действительное. Кровь у Вайга по-прежнему горела подобной яду лихорадкой. Но по крайней мере теперь состояние у него стабилизировалось. Сфокусировавшись на более глубинном уровне, Найл ощутил, что стоящие по бокам деревья действуют успокаивающе, словно прохладный ветерок, веющий в душную комнату через окно. Ветерок этот был своего рода жизненной силой, определенной вибрацией богини. Паук ощущал бы ее как медленный, капля за каплей, приток жизненной энергии, который в конце концов неминуемо бы его исцелил. Однако более сложному организму вроде человеческого такого уровня энергии для перезарядки недостаточно — хотя и она действует благотворно, подобно тихой музыке. А с наступлением рассвета, когда прилив энергии возрастет, этот эффект сделается еще сильнее.

По крайней мере, отрадно сознавать, что Вайг в надежных руках. Можно отправляться в путь без гнетущего бремени тревоги и беспокойства.

Он взыскательно оглядел Сидонию с Крестией, бок о бок стоящих у стены.

— Вверяю вам брата. Заботьтесь о нем изо всех сил. А если чересчур утомитесь, найдите себе подходящих помощниц.

Они понимали, что Найл имеет в виду: необходимо подыскать как минимум с полдесятка молодых женщин, соответствующих вкусам Вайга.

— Мой господин намеревается… — спросила было Крестия, но осеклась, заметив, как Найл чутко вскинул к губам палец. Не хватало еще, чтобы о его предполагаемой отлучке проведал кто-то из посторонних. Крестия вспыхнула, поняв, что по неосторожности чуть не выдала своего господина: в комнате все еще находились носильщики и дворцовые слуги. Что интересно: при этом зарделась и Сидония. Получается, между женщинами установилась некая общность ощущений, которая больному пойдет лишь на пользу.

— Благодарю за помощь, — обратился Найл к слугам. — Все свободны.

Люди, непривычные к такой обходительности, неуклюже зашаркали к выходу. За ними подался и Симеон, но Найл жестом его удержал.

— Мне нужен твой совет.

— Рад стараться.

Выждав, когда прислуга удалится за пределы слышимости, Найл произнес:

— Видишь ли, в чем проблема. Едва я выйду из города, как весть об этом неизбежно долетит до лазутчиков Мага. Так вот, что же нам предпринять?

Симеон пожал плечами.

— Если считаешь, что это настолько опасно, не отправляйся в одиночку.

— Это мы уже обсудили! — воскликнул Найл с плохо скрытым нетерпением (Симеон с недавних пор буквально житья ему не давал, настаивая, чтобы в путь они отправились вместе). — Идти мне нужно одному. Но как, по-твоему, убедить всех, что я по-прежнему в городе?

— Ну, допустим, объявить, что ты вынужден временно пребывать у себя в покоях: а вдруг ты в Дельте подхватил какую-нибудь лихорадку?

— Что ж, может, оно и вправду так, — рассудил Найл, однако, подумав, покачал головой. — Но ведь мне временами надо будет и на людях показываться. Что, если найти кого-нибудь с похожей внешностью, обрядить в мою одежду…

В этот момент они поравнялись с дверями в покои Найла. Створка отворилась: шаги заслышала Джарита, его личная служанка.

— Велено же идти спать, — неодобрительно заметил Найл.

— Я подумала, а вдруг вам что-нибудь понадобится.

— Спасибо, Джарита, ничего не надо.

Дверь из гостиной в спальню была открыта, и там на кровати виднелась серая заплечная сума.

— А это что? — спросил Найл.

— Это вам принесла мать. В путь-дорогу.

Найл с Симеоном переглянулись.

— Откуда знаешь, что я собираюсь в дорогу?

— Ваша мать сказала.

Симеон, обхватив подбородок девушки большим и указательным пальцами, впился ей взглядом в глаза.

— Об этом не должен знать никто. Тайна! Поняла?

Девушка поспешно кивнула. Хорошо, что эти слова исходили от самого Симеона: здесь к нему относились с благоговейным трепетом, едва ли не со страхом. С той поры как изобретенная им сыворотка вернула к жизни людей, парализованных паучьим ядом, по городу пошла молва, что он чуть ли не волшебник.

Найл изучил содержимое лежащей на кровати сумы из толстого, на редкость прочного материала, с наплечными лямками и затягивающейся кожаной тесьмой. В ней обнаружился запас еды, завернутый в водостойкую ткань с подкладкой из паучьего шелка. Здесь же находилась фляжка с питьем, а также складной нож и спички. В боковом кармане нашлась та деревянная коробочка с пищевыми таблетками, которая, помнится, досталась ему во время первого визита в Белую башню, в те дни, когда он вынужден был скрываться. В суме обнаружилась и знакомая серебристая трубка размером с флейту, со свернутым в рулон тончайшим и легчайшим одеянием, созданным людьми прошлого для исследователей космоса. Очевидно, памятные реликвии мать все это время бережно хранила у себя. В затянутом ремешком водонепроницаемом подсумке прятался хронометр, изготовленный в городе жуков-бомбардиров, а в мешочке поменьше — компас.

На спинку стула возле кровати был наброшен серый плащ из шелковистой водоотталкивающей материи, подбитый мягкой шерстью карликовых горных овец.

— Получается, мать знала, что ты собираешься в путь? — спросил стоявший рядом Симеон.

Найл кивнул.

— Она может читать наши мысли: мои и Вайга. Если мы хотим связаться издали, то думаем о ней на закате или на рассвете, и она нас видит.

— Прямо-таки видит? В буквальном смысле?

— Ну, не совсем. Да разве в этом дело? Достаточно того, что мы чувствуем ее присутствие.

Симеон первым прошел в столовую. Еду и питье Джарита предусмотрительно оставила на столе. Симеон наполнил бокал золотистым медом, искрящимся в свете масляных ламп.