Айзек Азимов - «Если», 1995 № 02

— Вы просто забыли, забыли! — Он почти рыдал.

— Я не могу забыть. Я не могу ошибиться. У него мелькнула еще одна мысль.

— Скажите, кто живет на этой улице? На всей улице? Назовите имена.

— Никто. Никто никогда не жил на этой улице.

— Ну а в Городе, во всем Городе? — закричал господин Феррье. Он внезапно понял, что за крики, что за шум раздавались сегодня утром из соседнего дома.

— В этом Городе никто не живет. Он покинут. Он пуст. У меня нет никакой информации о том, что кто-нибудь когда-либо жил в. нем. Сейчас в нем остались только чужие.

Машина помолчала и снова обратилась к нему:

— Вы не из этого Города?

— Из этого… — голос господина Феррье дребезжал и был едва слышен.

— Что вы еще хотите сказать?

— Могу я… спросить вас кое о чем?

— Конечно, — ответила Машина. — Мы не спешим.

— Похоже, что вчера вечером на Город упала бомба?

— Да, это так.

— Что это была за бомба?

— Электромагнитная бомба. Она практически не причинила ущерба Городу.

— Теперь я понимаю, — пробормотал господин Феррье. — Я понимаю. — И он представил огромное количество катушек с магнитной лентой, на которых были записаны данные обо всех жителях Города, обо всем, что находится в нем. Теперь записи стерты, а Машина страдает полной амнезией. Она ничего не помнит. Все жители Города стали для нее чужаками. Это логично. Это даже нормально. Все вычеркнуто из памяти, забыто. Там, в Куполе, ничего нет.

— Это все, что вас интересует? — спросила Машина.

— Да, все, — ответил господин Феррье и подумал: «Я ведь не могу сказать ей, что она все забыла. Это бессмысленно. Она все равно не поверит. Ведь Машина не может ошибиться».

— Вы позаботитесь о моем доме?

— Вы готовы?

— Думаю, что готов. — Его губы дрожали.

— Вы не почувствуете боли, — сообщила Машина. Треск. Языки пламени. Пепел втянут засасывающим устройством, пропущен через фильтры и выброшен высоко в воздух. Оттуда он медленной пылью оседает на Город, ставший пустынным на ближайший миллион лет.

Вячеслав Глазычев,

доктор искусствоведения

СРЕДА ОТТОРЖЕНИЯ?

Мрачный портрет города будущего выписан в традициях французской фантастики, с недоверием и опаской наблюдающей, как процесс урбанизации превращает, по меткому выражению французского архитектора, «среду обитания в среду отторжения». Русские писатели до недавнего времени более оптимистично смотрели в будущее, живописуя теплые и светлые «голубые города».

Чем же стал для нас современный город: пристанищем или миром? И кто мы в нем: постояльцы или хозяева?

Об этом размышляет президент Академии городской среды.

Каждый человек, живущий в городе, осваивает его или как свой, или как чужой, или как ничей. Вот любопытный пример из нью-йоркской жизни. Некая дама, жительница богатого района рядом с Пятой авеню, выйдя на улицу, обнаружила, что строившийся неподалеку дом превышает этажность, принятую для этой части Нью-Йорка. То есть налицо нарушение закона. Разгневанная дама немедленно обратилась в комитет самоуправления: по сути, общественную организацию, объединяющую жителей данного района. Комитет тут же вызвал специалистов: юристов и архитекторов. Пригласили прессу. Кончилось все судебным процессом, на котором застройщика обязали за свой счет снести «лишние» этажи, заплатить огромный штраф, а вдобавок навсегда лишили права работать в Манхэттене.

К сожалению, у нас дела обстоят совсем иначе. Одна из главных особенностей российского бытия заключается в том, что города есть, люди есть, а горожан нет. Ведь кто такой горожанин? Это прежде всего лицо, так сказать, юридическое — налогоплательщик городу. Таких горожан у нас, увы, не существует. То есть все мы, конечно, платим, но по весьма сложной системе, не непрямую в муниципальную казну, а опосредованно через различные федеральные фонды. Поэтому и не может возникнуть ни у кого из нас вполне естественная для парижанина или берлинца реакция: «Я — налогоплательщик! Я вас, господин мэр, содержу!»

Из-за отсутствия непосредственной связи «город — человек» в России нет «горожанства» как такового. Нет даже самого элементарного — городского права: об этом по сей день идут одни разговоры. Поэтому у нашего городского жителя реакция обратная: «С нами что-то делают…» Перенесли автобусную остановку, закрыли магазин, открыли кафе… Все это вершат некие «они», и граждане по-прежнему не имеют к подобным изменениям ни малейшего отношения.

ПОКА СТАРАЯ дисциплинарная машина еще худо-бедно проворачивалась, мы не очень-то задумывались о свободе выбора, так как практически все ежедневно посещаемые точки жизнеобеспечения десятилетиями находились на своих давным-давно определенных привычных местах. Не столь уж редко случалось, что родители и их дети учились в одной и той же школе, покупали хлеб в булочной, куда еще в совсем юном возрасте бегали за бубликами их бабушки и дедушки. В этом, несомненно, были и плюсы: почти у каждой семьи существовали «своя» школа, «своя» булочная, молочная, прачечная…

Но, с другой стороны, отсутствие выбора превращало нас в квартирантов. А как иначе может ощущать себя человек, которому «заповедано» жить в данном конкретном месте, и нигде кроме? Даже отстояв свое в многолетней очереди, горожанин получал квартиру «там, где дадут». Единственная возможность хоть как-то изменить свою городскую судьбу — обмен. Бюллетень по обмену жилплощади был для социологов одним из немногих источников информации о том, как люди воспринимают свой город, какие районы являются комфортными, а какие нет.

СЕЙЧАС, КАЗАЛОСЬ БЫ, информации — море; многочисленные социологические службы не дают покоя населению; любое печатное издание перенасыщено опросами. Но обратите внимание на одну любопытную деталь: все замеры общественного мнения обращены к гражданам страны, а не к горожанам!

Мы попытались восполнить этот пробел и провели во Владимире опрос, адресованный именно горожанам. Респонденты — около тысячи человек (каждое третье домохозяйство), живущие в центральной части города, где преобладают старые, ветхие постройки без элементарных бытовых удобств. Среди предложенных вопросов был такой: «Академия городской среды собирается проводить работы по благоустройству района, в котором вы проживаете. Что, по вашему мнению, это может принести вам и вашим соседям?»

Заметьте, в опросе мы не стали расшифровывать, какие конкретно работы думаем провести, полагая, что любые меры по реконструкции этого запущенного района — уже благо.