Анатолий Бритиков - Дом с привидениями

Он кивнул капитану.

— Прошу. — Капитан подвел их к низкому походному столику. На столике, на круглом металлическом подносе, лежал разбитый, обгоревший череп.

— Это пилот, — объяснил генерал. — Вернее, все, что от него осталось.

Череп был расколот. Прилично сохранилась лишь лицевая часть и отдельно — вогнутая крышка, вероятно, из затылка. Астафьев брезгливо взял его в руки.

— Вот здесь, здесь, — возбужденно сказал Воронец, тыча пальцем. Но Астафьев уже видел сам. Над пустыми глазницами шли ясно выраженные костные валики, а на крышке черепа виднелись гребни. Но главное, выше глазниц — круглых, странно больших, находилась третья — в лобной кости, значительно меньших размеров, с неровными, будто обгрызенными краями.

Астафьев быстро перевернул череп. Следы борозд на внутренней части были хорошо заметны. Он никак не ожидал. Министр не сказал ничего определенного. Просто — чрезвычайная экспертиза. И генерал за завтраком уклонялся от ответа, лишь намекал на что-то необычайное.

— Мозг, мозг! — воскликнул Астафьев.

Генерал сказал:

— Внутри все выгорело, вывалилось и, видимо, тоже сгорело. Что-то там собрали, сейчас в формалине.

Астафьев осторожно, кончиками пальцев провел по третьей глазнице. Края были упругими. Воронец значительно посмотрел на него.

— Собственно, потому мы вас и пригласили, — сказал генерал. — Странный какой-то пилот. И эта дыра — пробило во время взрыва?

— Это не дыра, — медленно сказал Астафьев.

Воронец тут же нагнулся, пощупал края.

— Это третий глаз — лобный.

Генерал озадаченно посмотрел на него. Полковник подошел ближе.

— Та же самая форма, — пояснил Астафьев. — Края кости гладкие, ровные. Сохранились кожные наросты, они, видимо, прикрывали яблоко.

— И кто же это по-вашему? — шепотом спросил полковник.

— Вообще-то есть животные с тремя глазами, — сказал Астафьев.

— Гаттерия, — добавил Воронец.

— Да, гаттерия…

— Гат… как? — спросил генерал.

— Гаттерия. Класс пресмыкающихся, отряд клювоголовых. Всего один вид — гаттерия. Это, пожалуй, единственный сохранившийся до нашего времени родственник динозавров.

— И у нее три глаза? — спросил генерал.

— И она… динозавр? — одновременно с ним спросил полковник.

— Конечно, это не динозавр, — сказал Астафьев. — Она всего около метра длиной. Похожа на крупную ящерицу. Но у нее действительно три глаза, третий на темени, прикрыт кожной пленкой.

— И видит?

— Нет, только светоразличение. Предметов не воспринимает. Ощущает лишь интенсивность и, возможно, направленность света. Видите ли, у рептилий температура тела не постоянная. Она колеблется в зависимости от температуры воздуха. И вот с помощью такого третьего глаза гаттерия может ориентироваться по отношению к солнечным лучам, то есть в какой-то мере регулировать температуру своего тела.

Он Чувствовал, что говорит излишне подробно, но надо было привыкнуть к тому, что лежало перед ним на низком походном столике.

— Значит, гаттерия, — задумчиво сказал генерал.

Астафьев указал на череп:

— Нет, к этому гаттерия не имеет никакого отношения.

Генерал поднял бровь.

— Череп принадлежит млекопитающему. Это несомненно.

— Позвольте, — сказал генерал, — но третий глаз…

— Повторяю: млекопитающему, — громче сказал Астафьев. — Череп принадлежит двуногому прямостоящему и прямоходящему примату.

— Но это… человек, — подал голос полковник.

— Я сказал: примату!

Воронец быстро и очень вежливо пояснил:

— Профессор имеет в виду отряд приматов. В этот отряд входит не только человек, но и обезьяны.

— Ах, обезьяны, — сказал генерал. Достал платок и вытер лицо. — Обезьяны — тогда все понятно. Дрессировка там и так далее…

— Да не бывает обезьян с тремя глазами! — крикнул Астафьев.

Полковник вздрогнул и вытянулся, как при команде. У генерала рука с платком застыла на полпути к карману. Капитан, стоя чуть позади, слушал серьезно.

— Александр Георгиевич, — осторожно сказал Воронец. — Позвольте мне объяснить товарищам…

Астафьев сдержался. Ему всегда было трудно говорить, когда не понимали, казалось бы, очевидных вещей. Воронец с достоинством откашлялся.

— Профессор имел в виду то, что по ряду неоспоримых признаков — размер и форма черепной коробки, расположение глазниц, носовых костей, я не буду вдаваться в специальные детали, — череп, несомненно, принадлежит животному из отряда приматов, а возможно, и человеку.

Он обернулся к Астафьеву. Тот кивнул.

— Человек с тремя глазами, — сердито сказал генерал.

— Но наличие третьего глаза, — терпеливо сказал Воронец, — не позволяет отнести его именно к этой группе.

— Вот теперь ничего не понимаю, — сказал генерал и спросил полковника: — А вы?

— Тут нечего понимать, — резко сказал Астафьев. Воронец предостерегающе поднял руку. — Оставьте, Анатолий! — продолжил спокойнее. — Мой помощник выразился осторожно. Я могу сказать прямо. Этот череп принадлежит гуманоиду, но не человеку.

— Как? — спросил полковник.

— Это — не земной человек, — внятно сказал Астафьев.

— Вот оно что, — протянул генерал. Он, казалось, был удовлетворен.

— Конечно, для такого заключения нужна более представительная комиссия. Но я уверен, она придет к тем же выводам.

— Вы уверены твердо? — спросил генерал.

— Абсолютно, — несколько вызывающе сказал Астафьев.

— Профессор немного заостряет, — тактично вмешался Воронец. — Действительно, некоторые признаки указывают… но…

— Абсолютно, — повторил Астафьев.

Воронец умолк, выразив лицом сожаление.

Генерал повернулся к капитану, который пока не произнес ни слова.

— Я полагаю, что сейчас самое время пообедать. Где-нибудь в тени.

— Все готово, товарищ генерал.

— Как обедать? — изумился Астафьев. Генерал пожал плечами.

— Вы осмотрели череп, мы выслушали заключение.

— Похоже, вы и сами все знали, — остывая, сказал Астафьев.

— В какой-то мере… — генерал прищурился. — Но требовалось подкрепить мнением специалистов.

Астафьев вдруг почувствовал, какая стоит жара.

— Возражений против обеда нет? — спросил генерал.

Обедали под тентом, в душной тени, ели ледяной свекольник, заливное мясо, пили молоко. У Астафьева аппетита не было. Он не понимал ни этого обеда, ни вялой безразличной тишины. Как будто ничего не случилось. Как будто только что не произошло событие, о котором должны кричать все газеты мира. Он полагал, что после его заключения посыплются вопросы, поднимется тревога, полетят телеграммы, — и вдруг обед: свекольник, мясо, молоко. Словно каждый день на Землю прилетают жители других миров. Наконец он не выдержал и отложил вилку.