Артур Кларк - Сад Рамы

Завтрак прошел легко, даже приятно, но, когда все собрались в гостиной, каждый наконец вспомнил, что осталось только два часа до того момента, когда Орел заберет всех с собой, кроме Симоны и Майкла... разговор сделался натянутым.

Новобрачные уселись рядышком на кушетке, лицом к Ричарду, Николь и остальным четверым детям. Кэти, как всегда, была в жутком возбуждении. Она непрерывно говорила, перескакивая с темы на тему и стараясь избегать разговоров о скором прощании. Кэти как раз находилась в самой середине долгого монолога о совершенно диком сне, который видела в предыдущую ночь, когда ее повествование перебили два голоса, доносившиеся от входа в мастерскую.

– Проклятие, сэр Джон, – говорил один из них голосом Ричарда, – это наш последний шанс. Я хочу попрощаться. Идешь ты со мной или нет!

– Эти прощания, мой принц, душу из меня тянут. Я еще не настолько набрался, чтобы забыть про боль. Ты же сам говорил, что девица эта чистый ангел. Как можно...

– Ну что же, значит, я иду без тебя, – сказал принц Хэл. И все семейство обратило взоры к крошечному роботу, вступившему в гостиную из коридора. За ним ковылял Фальстаф, останавливавшийся через каждые четыре-пять шагов, чтобы приложиться к фляжке.

Хэл остановился перед Симоной.

– Драгоценнейшая леди, – произнес он, преклоняя одно колено. Не могу подыскать слов, чтобы сказать, как мне будет не хватать вашего улыбающегося лица. Во всем моем королевстве не найти дамы прекрасней вас...

– Слова, – перебил его Фальстаф, опускаясь на оба колена возле своего принца. – Наверное, сэр Джон ошибся. Зачем мне общество этого сброда, – и он указал в сторону Ричарда, Николь и остальных детей, уже во всю улыбавшихся, – когда можно оставаться возле красотки, тем более что рядом с ней только старик? Помню, Долл Тершит... [персонаж из пьесы У. Шекспира «Генрих IV»]

Пока пара 20-сантиметровых роботов развлекала семейство, Бенджи поднялся с места и подошел к Симоне и Майклу.

– Си-мона, – проговорил он, едва сдерживая слезы. – Мне бу-дет не хватать тебя. Я люблю тебя. – Бенджи на миг умолк, поглядел сперва на Симону, потом на отца. – Надеюсь, что ты и па-почка будете очень сча-стливы.

Встав, Симона обняла дрожащего младшего братца.

– Ах, Бенджи, спасибо. Мне тоже будет плохо без тебя. Но твой дух всегда будет рядом со мной.

Ее объятия совсем расстроили мальчика. Тело Бенджи сотрясалось от рыданий, и от его стенаний слезы немедленно набежали на глаза каждого. Патрик тотчас перебрался на колени к отцу, он спрятал распухшие глаза на его груди.

– Папочка... Папочка... – повторял мальчик снова и снова.

Даже хореограф не мог бы поставить столь прекрасного прощального танца: сияющая Симона, светясь сквозь слезы, вальсировала по комнате, прощаясь с каждым членом семьи. Майкл О'Тул сидел на кушетке с Патриком на коленях и Бенджи рядом с ним. Его глаза то и дело наполнялись слезами, когда очередной член семьи подходил к нему прощаться и обнимал в последний раз.

«Этот момент запомнится навсегда... Столько любви...» – сказала себе Николь, окинув комнату взглядом. Майкл держал на руках кроху Элли; Симона говорила Кэти, как будет ей не хватать их бесед. На миг даже Кэти не выдержала – она молча глядела в спину Симоне, возвращавшейся через комнату к мужу.

Майкл мягко снял Патрика с колен и взял протянутую руку Симоны. Они обернулись к остальным и опустились на колени, соединив руки в молитвенном жесте.

– Отец наш небесный, – строгим голосом начал Майкл и сделал паузу, пока все остальные, даже Ричард, опускались на колени возле них двоих.

– Мы возносим Тебе хвалу за то, что дал нам жить в любви и счастье единой семьей. Мы возносим Тебе хвалу за то, что явил нам чудеса творения Твоего во вселенной. И молим Тебя, если будет на то воля Твоя, хранить каждого из нас на дарованном Тобой отдельном пути. Мы не знаем, будет ли угодно Тебе возобновить ту дружбу и любовь, что возносила всех нас. Будь с нами повсюду, на любой тропе своего чудесного творения, и дай нам, Господи, соединиться вновь – в этом мире или в следующем. Аминь!

Зазвонил колокольчик. Пришел Орел.

Николь оставила дом, преднамеренно повторявший облик семейной виллы в Бовуа, оставшейся в невообразимо далекой Франции, и по узкой улочке направилась к станции. Она шла мимо домов, пустых и темных, и пыталась представить, как оживут они, наполнясь людьми. «Жизнь моя словно сон, вздохнула она. – Кому еще из людей выпадала подобная участь?»

От домов с одной стороны от нее ложились тени – имитированное солнце ползло по дуге над головой. «Удивительный мир, – размышляла Николь, разглядывая дома поселка, расположенного в юго-восточном уголке Нового Эдема. – Орел был прав, когда говорил, что свой поселок люди не отличат от земного».

На короткий миг Николь представила голубой мир, океанскую планету, в девяти световых годах отсюда. Она вспомнила, как пятнадцать лет назад стояла возле Яноша Табори, когда «Ньютон» отрывался от «Низкоорбитальной станции-3». «Вон Будапешт», – проговорил Янош, указав пальцем на некую деталь земного рельефа, появившуюся в обсервационном окне.

Николь же отыскала Бовуа – во всяком случае, место расположения городка, – проследив течение Луары от Атлантического океана. «А мой дом там, – показала она Яношу, – возможно, отец и дочь сейчас смотрят в нужную сторону».

«Женевьева, – подумала Николь, как только воспоминание изгладилось. Моя Женевьева. Сейчас ты – молодая женщина. Тебе уже почти тридцать». Николь медленно шла по улице от своего нового дома в земном поселке, расположенном внутри Рамы. Имя старшей дочери заставило Николь вспомнить последний разговор с Орлом во время перерыва в видеозаписи.

– Сумею ли я пообщаться со своей дочерью Женевьевой, когда мы окажемся рядом с Землей? – спросила Николь.

– Мы не знаем, – ответил Орел после недолгих колебаний. – Все зависит от того, как ваши собратья-земляне отреагируют на послание. Сами вы остаетесь внутри Рамы при любом ходе событий, но ваша дочь может оказаться среди тех двух тысяч, которые прилетят с Земли, чтобы поселиться в Новом Эдеме. Подобное случалось прежде – с другими космоплавателями...

– А что будет с Симоной? – поинтересовалась Николь, когда Орел договорил. – Увижу ли я ее?

– На этот вопрос ответить сложнее, – проговорил Орел. – Тут задействовано слишком много факторов. – Птицечеловек поглядел на расстроенную женщину. – Прошу прощения, миссис Уэйкфилд.

«Одна дочь осталась на Земле, другую придется покинуть в чужом искусственном мире почти в сотне тысяч миллиардов километров от первой. А я сама буду еще где-то, вообще неизвестно где». Николь ощущала невероятное одиночество. Она остановилась и огляделась. Перед ней оказалась округлая площадка в парке: скалы окружали осыпь, песочницу, гигантские шаги, карусель – идеальная площадка для игр, отведенная земным детям. Под ногами плелась сетка ГОУ... когда еще ее сменит завезенная с Земли трава.