Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 17

Шумку я сказал, что Ольга вышла замуж сразу после его отъезда, все в порядке, родила троих детей… Это была ложь, потому что она погибла — несчастный случай. Девицы рыдали, мне самому было нехорошо, мы Даже закрыли заведение на четыре дня. Но Шумку я не мог сказать этого: Ольга-то и приветила его тогда, отмыла и стащила кое-что из моей одежды, пока я спал.

Впрочем, все они хорошо относились к Шумку и не ссорились из-за него. С историей Шумка я ничуть не отклонился от темы, ведь мы все еще говорим о любви. Кто-нибудь хочет высказаться?

— Значит, он любил их всех? — отозвался Галахад. — Вы это хотите сказать?

— Нет, сынок, он не любил никого из девиц. Они ему нравились, это точно, но он бросил их, не задумываясь.

— Значит, они любили его.

— Именно. И если вы уловите разницу между его чувствами к девицам и их чувствами к нему, вы поймете, к чему я клоню.

— Материнская любовь, — проговорил Айра и добавил недовольным тоном: — Лазарус, вы утверждаете, что кроме материнской другой любви не бывает. Боже, вы что, из ума выжили?

— Возможно. Но не настолько. Я же сказал только, что его привечали, а про материнскую любовь не было ни слова.

— Что же, он спал с ними со всеми?

— Айра, не удивляйся. Я не пытался узнать этого. В любом случае это несущественно.

— Айра, — обратилась к отцу Гамадриада, — материнская любовь здесь ни при чем, зачастую это лишь чувство долга. Мне так хотелось утопить двух моих отпрысков — ты же знаешь, какие это были бесенята.

— Дочь, все твои отпрыски просто очаровательны.

— Ерунда. Мать воспитывает ребенка в любом случае — хотя бы ради того, чтобы из него не выросло чудище. Помнишь моего сына Гордона малышом?

— Восхитительный ребенок.

— В самом деле? Я скажу ему — если только среди моих сыновей действительно числится Гордон. Извини, дорогой, я напрасно пыталась подловить тебя. Лазарус, Айра — идеальный дед и никогда не забудет чьего-нибудь дня рождения. Но я всегда подозревала, что за такими вещами следит Минерва, и теперь знаю, как обстоит дело. Верно, Минерва?

Та не ответила.

— Она на тебя не настроена, Гамадриада, — сказал Лазарус.

— Конечно же, она следит за подобными вещами, — возмутился Айра. — Минерва, сколько у меня внуков?

— Сто двадцать семь, Айра, если считать мальчишку, родившегося на прошлой неделе.

— А правнуков? Мальчик-то у кого родился?

— Четыреста три, сэр. У нынешней жены вашего внука Гордона.

— Вот-вот. Я как раз думал об этом самом Гордоне, умница моя, Гордон сын Гордона от… Эвелин Хедерик, кажется. Лазарус, я обманул вас. Я хочу эмигрировать потому, что потомки мои уже заполонили весь этот шарик.

— Отец, ты действительно собрался уехать? Это не сплетни?

— Дорогая, эту страшную тайну я приберегаю для десятилетнего собрания попечителей. Но я действительно собираюсь уехать. Хочешь со мной? Галахад и Иштар уже согласны. Они откроют в колонии реювенализационную лавочку.

— Дедушка, а вы?

— Едва ли, дорогая. Уж я навидался колоний.

— Вы можете передумать. — Гамадриада встала и повернулась к Лазарусу. — В присутствии троих свидетелей — нет, четырех, ибо лучше Минервы в данной ситуации свидетеля не найти — предлагаю вам заключить контракт, предусматривающий совместное проживание и рождение потомства. Остальные условия — ваши.

На лице Иштар отразилось изумление. Усилием воли она справилась с собой, остальные молчали.

— Внучка, — ответил Лазарус, — не будь я таким усталым и старым, я обязательно отшлепал бы тебя.

— Лазарус, вы зовете меня внучкой лишь из любезности. Во мне меньше восьми процентов вашей крови. А в доминантных генах ваша доля еще меньше, так что риск нежелательных мутаций минимален, все плохие рецессивные факторы устранены. Я пришлю вам генетическую схему для анализа.

— Я не о том, дорогая.

— Лазарус, я не сомневаюсь, в прошлом вам уже приходилось жениться на своих потомках — или у вас есть какие-то возражения именно против меня? Скажите, тогда, быть может, удастся кое-что поправить. Должна сказать, что, если вы решитесь уехать, соглашение будет недействительно, — проговорила Гамадриада. — Можно ограничиться и рождением потомства, хотя я была бы горда и рада, если бы вы разрешили мне жить с вами.

— Почему, Гамадриада? Она помолчала.

— Не знаю, как сказать, сэр. Я полагала, что могла бы сказать: потому что люблю вас — но, как выяснилось, я не понимаю смысла этого слова. И чтобы описать свои чувства, я не могу подыскать нужных слов ни в одном языке, поэтому можно обойтись и без них.

— И я люблю тебя, дорогая, — ласково произнес Лазарус.

Лицо Гамадриады просветлело.

— И именно по этой причине я должен тебе отказать. — Лазарус огляделся. — Я люблю вас всех… Иштар, Галахада, даже твоего противного ворчливого папашу, сидящего здесь с озабоченной физиономией. А теперь улыбнись, дорогая, — я не сомневаюсь, что сотни молодых бычков рвутся осчастливить тебя. Улыбнись и ты, Иштар… а тебе, Айра, не надо — кожа потрескается. Иштар, кто сменит вас с Галахадом? Нет, мне не важно, кто у тебя там записан. Могу я остаток дня провести в одиночестве?

Иштар заколебалась.

— Дедушка, можно оставить хоть наблюдателей на посту?

— Ты все равно сделаешь это. Но пусть они сидят у своих циферблатов и датчиков. А я чтобы никого не слышал и не видел. Минерва и так доложит, если я буду себя плохо вести, не сомневайся.

— Сэр, за вами не будут наблюдать и подслушивать. — Иштар встала. — Пойдем, Галахад. Гамадриада?

— Секундочку, Иш. Лазарус, я вас не обидела?

— Что? Ни в коем случае, моя дорогая.

— А я подумала, что вы на меня рассердились за такое предложение.

— Ерунда. Гама, душа моя, таким предложением никого не оскорбишь. Лучшего комплимента нет. Но оно смутило меня. А теперь улыбнись и пожелай мне спокойной ночи. Никаких обид нет. Айра, задержись ненадолго, если можешь.

Трое, притихшие, как дети, направились в дом Лазаруса к эскалатору.

— Выпьешь, Айра? — спросил Лазарус.

— Только вместе с вами.

— Тогда обойдемся. Айра, это ты подучил ее?

— Что?

— Ты знаешь, о ком я. О Гамадриаде. Сперва Иштар, потом Гамадриада. Ты заправлял всем этим делом за моей спиной после того, как извлек меня из ночлежки, где я умирал — мирно и как подобает человеку. Ты опять пытаешься заставить меня встрять в какой-то твой план, заставляя этих дурочек крутить задами у меня под носом? Не выйдет, дружок.

Исполняющий обязанности невозмутимо возразил: