Спасения нет - Гамильтон Питер Ф.

То же самое можно было сказать о дежурном Фан Юне. Он выплыл навстречу Каллуму из главного модуля — усталый немолодой мужчина в заношенном сером комбинезоне.

— Это что, все правда? — взволнованно заговорил он. — Вторжение оликсов, торпеды…

— Да, — сказал Каллум.

— Хао… я надеялся, что нарк негодный попался.

— Нет. Извини, друг, это по–настоящему.

— Ладно. Так что вам надо? Мне приказано оказывать вам всемерное содействие под угрозой застрять на Янате до подхода торпед.

— Давайте не будем драматизировать. Где центр управления МГД-камерами?

Фан Юн захлопал глазами.

— Такого не существует. У меня в каморке десять экранов с приличным разрешением, наружные датчики дают неплохой обзор, помогают следить за ремонтными ботами. В остальном… управляющий Ген 7 Тьюринг поставляет альтэго данные в реальном времени.

— Каморка подойдет.

Элдлунд осталось ждать в кают–компании модуля. В каморку даже при невесомости только–только втиснулись двое.

В конечном счете вышло не так уж похоже на старые времена. Не пришлось, ворча и покряхтывая, волочь на себе тяжелое оборудование. Недоставало плеча товарища, добродушной брани и дружной работы над воплощением его решения в жизнь. Здесь все делали программы: требовалось только подредактировать предохранители и защиты Ген 7 Тьюринга — а на этом и Элдлунд, и Фан Юн собаку съели. С самого начала проекта солнечных колодцев первым приоритетом считалась надежность. Каллум знал, чего хочет от системы камер, но вот его искусство программиста устарело на десятилетия. Он и не заметил, как разделил участь старцев: обдумывать стратегию и приводить ее в исполнение чужими руками — таких они в пабе после работы справедливо распекали на все лады. «Когда я до такого докатился?»

На модификацию протоколов контроля ушло несколько часов. Импровизация позволяет многое, но они, что ни говори, имели дело с плазмой солнечной короны. Тут нельзя просто отключить предохранители и надеяться, что все пройдет гладко. Наконец он разыскал в архиве Аполлона древние программы интерактивок, и альтэго ввел их в Ген 7 Тьюринг астероида. В качестве окончательного решения игровые приложения не годились, но позволяли проверить суть идеи и внушали ему теплое радостное чувство.

Закрепившись подошвами на ковре–липучке, выстилавшем почти все поверхности станции, Каллум прикрыл глаза. Аполлон подкидывал графические данные с избранной для опыта МГД-камеры. Подлинная картина плазменного потока ничего бы ему не дала — человеческий глаз не в силах был уловить флуктуации потока.

— Передаю управление, — сказал Фан Юн. В его тоне ясно слышалось: «Сам не верю, что решился на такое».

Каллум усмехнулся, сердце забилось сильнее. Он опять занимался тем, что лучше всего умел: спасал мир. Перед глазами загорались иконки: подключались новые каналы управления. Он вообразил, что снова играет в старую игру. Одинокий воин замер в дыму на поле биты, из тумана ему грозят шрайки и демоны. Из запястий вырастают черные самурайские мечи, и он мастерскими ударами снимает врага за врагом.

За хлипкими стенами станции рвущаяся из горловины камеры релятивистская струя расчлененных атомов отклонилась в сторону — так, как надо, точно следуя движению меча. «Руби и жги, дружище! — ухмылялся Каллум, грудами укладывая мертвецов. — Вот так!»

Акита

июня 2204 года

Кандара много чего могла бы сказать о соблюдении протокола, но придержала язык. Не настолько уж она не доверяла двум неанам. Потому она молча смотрела, как дроны первыми проскакивают во входную дверь — шесть по воздуху, пять тяжеловооруженных катят по полу. Только после того, как они проверили территорию, капитан Трал кивнуло, разрешая Джессике войти.

Они собрались в доме Джессики. В Ортонии — милом прибрежном городке, притулившемся между рукавами речной дельты. Домики в каталонском стиле возвышались над безупречно ухоженными лужайками в окружении густых деревьев. Берег внизу лениво лизали волны прибоя, а за невысоким гребнем слышался рев океанских валов, накатывающих на широкий пляж залива Фауи.

Кандара вошла в дом вслед за упакованными в броню военными. Здесь, как и в виденных ею десять лет назад утопийских домах, декор напоминал чистые линии нордической минималистики: каменные полы, плавно изогнутые белые стены, светлая сосновая мебель с мягкими подушками. Обнаружился даже круглый висячий камин между высокими стеклянными дверями главной гостиной.

Джессика остановилась перед большой медной дверью с желобками по краям.

— Это здесь.

— И никаких подземных тайников? — удивилась Кандара. — Какое разочарование.

— Тайники — это для плохих парней, — отрезала Джессика. — К тому же прятать лучше всего на видном месте. Вряд ли моя коллекция домашних принтеров — единственная на Утопии.

— Я ввожу дому ваш код, — предупредило капитан Трал.

Джессика пожала плечами.

— Давайте.

Медная дверь бесшумно отодвинулась. В нее порхнули пять летучих дронов. Трал замерло без движения, всматриваясь в переданные датчиками картины на линзах. Еще минута, и оне дало двум сопровождающим знак войти. У этих двоих к перекрестью оружейной сбруи на груди цеплялись экспертные дроны.

— Что ты, собственно, здесь устроила? — спросила Кандара.

— Главным образом производящие системы, — ответила Джессика. — Они в состоянии производить оружие и инструменты для действий против оликсов. Я готовилась к вторжению заранее.

— Оружие? — встрепенулось Трал.

— Оно пока не производилось. Я хотела сперва посмотреть, что будет. — Джессика оглянулась на Соко. — Ждала, вернешься ли ты.

— Так здесь у тебя личный арсенал? — уточнила Кандара. — Для ближнего боя?

— Да.

— Зачем, если ты нам советуешь распрощаться с Землей и дать Деру?

— Чем больше времени уйдет на покорение Земли, тем больше людей успеют бежать в межзвездное пространство с терраформированных планет. Оружие, которое здесь производится, предназначалось для вашей партизанской кампании против их наземных сил. Но и ее надо по возможности оттянуть.

— Все чисто, — объявило Трал. — Можно входить.

Кандаре опять пришлось прикусить язычок. Трал, хоть и сопровождало Джессику на все совещания, явно не схватывало общей картины. То, что неана собрала в своей домашней мастерской, наверняка окажется на порядок впереди человеческой техники. Кандара криво улыбнулась Джессике, закатила глаза и только потом указала на дверь. Джессика в ответ дернула уголками губ. Любопытно, как хорошо они понимают друг друга.

Большое помещение занимало центральную часть дома, поэтому окон в нем не было. Сложнейшие принтеры и мини–синтезаторы выстроились вдоль одной стены. Длинный стол посредине был завален электронными деталями странного вида, на нем же стояли три рабочие сферы, мощностью подходящие для взаимодействия с Ген 8 Тьюрингами. Стеллаж: бутылки с очищенными химикатами и сырьем для принтеров; пять высоких холодильников медицинского класса помечены алыми символами биологически активных веществ.

Кандара удостоила человеческую технику лишь беглого взгляда. Напротив принтеров стояли в ряд метровые кубы, серые и такие гладкие, что глаз никак не хотел фокусироваться на их поверхности, и даже установленная на максимальное разрешение периферия не помогла. Они так морочили взгляд, что Кандара усомнилась — настоящие ли.

— А это у тебя?..

— Инициаторы, — пояснила Джессика. — Уж какие сумела смастерить.

— Это что, высшая ступень развития принтеров?

— Да, что–то в этом роде.

— Хватит на меня лыбиться, объясни!

— Хорошо. — Джессика похлопала один из кубов по крышке. — Они действительно, как и ваши принтеры, производят разные вещи. Только чем сложнее машина, тем больше усилий требует управление.

— Да уж, это даже мне ясно.

— Нановолоконная сеть инициаторов — та часть, которая формирует молекулярные структуры, — настолько сложна, что возможен только интегральный контроль с гомогенизированным распределением. Так что это — нейронная структура, и очень умная.