Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

механический голос. Гедимин, отключив ощущения в спине, уже влез в почти собранный скафандр и скреплял последние пластины. На месте были все, кроме нескольких белых — знака принадлежности к персоналу ИЭС — да кто-то старательно стёр «ядерную» «нашивку» на груди. «Был бы жив Гварза…» — снова мелькнуло в мозгу, и сармат с нелепой ухмылкой шагнул в уже открывающийся шлюз. Сфалт за спиной непонятным образом грел сквозь броню — невидимая игла ещё торчала в груди, но лёд вокруг неё уже подтаял и не колол рёбра изнутри. «А ничего так личное имущество. Спасибо Фоксу,» — думал сармат, в последний раз оглядываясь на город. Ворота уже закрылись, одна из турелей вяло шевельнулась в сторону изгнанника. В ликвидаторском скафандре бояться было нечего — но и задерживаться тут не хотелось. Впереди, насколько видел глаз, было заснеженное поле, расчищенное даже от кустарника; под ледяной коркой чувствовался гранит — тут бригады «чистильщиков» явно постарались, ободрав всё живое до основания. «Пойду в лес, поищу ёлку повыше, — может, хоть с неё станции видно…»

…Ёлок тут не было — прочный гранитный щит пока ещё сопротивлялся попыткам себя расколоть, выживало то, чьи корни пластались по поверхности. Отойдя метров на тридцать, Гедимин нашёл сосну подходящей высоты — но под его весом угрожающе затрещало даже не само дерево, а обледеневшая земля. Всё, что сармату удалось увидеть, — белое марево начинающейся метели, матовый купол над Ураниумом и — вроде бы — три или четыре едва заметных красных огонька под ним, два — ближе к лесу, два — к озеру. Ещё один, переливающийся, мигнул куда ближе — к опушке леса, дрожа под порывами ветра, приближался дрон-наблюдатель. Гедимин выдернул когти из мёрзлой коры, спрыгнул на треснувший наст и ускорил шаг.

…Ветки, растопыренные где-то в вышине, голые стволы и подлесок, доросший едва до пояса, не мешали ни ветру, ни снежной крупе, — её так и швыряло с разных сторон. Идти это мешало — но всё-таки меньше, чем то, что постоянно трещало под ногами. Разбирать дорогу тут было бесполезно — обогнёшь упавшее и догнивающее дерево, так влезешь в кустарник или выйдешь на припорошенную снегом лужу в углублении гранита. Эти мелкие озерца обычно промерзали до дна — Гедимин пару раз выдёргивал ступню из дырки во льду. Он шёл, сам не зная, куда, только изредка подворачивал влево, чтобы не закружило. И он не знал, сколько времени прошло, прежде чем освещённость начала падать.

Метель то начиналась, то утихала; в ней было больше ветра, чем снега, да и тот скорее гоняло с холмика в ложбину и обратно, чем сыпало из туч. Вот и сейчас настало затишье. Гедимин остановился, так и не смог вспомнить, когда в последний раз ел, хлебнул из двух фляг и огляделся. Сосняк остался за спиной. Впереди торчали голые ветки кустарника. Мелочь придавило снегом — тут слой был толще. Гедимин сделал пару шагов по намёрзшей корке, — склон очень плавно уходил вниз, и выглядело это как-то… симметрично?

«Кратер,» — луч сигма-сканера скользнул по ближайшим трём километрам. Безлесная впадина была неглубокой, округлой; на её краю выгорел сосняк, но на его остатках что-то проросло, ближе к центру исчезали даже мелкие кустарнички, а дальше был камень, присыпанный на полметра слежавшимся снегом. Стрелка под экраном дозиметра уверенно развернулась к пустоши. Фон был чуть выше, чем там, где сармат прошёл, — но это было гамма- и бета-излучение да слабые следы «сигмы». И откуда-то из центра кратера сочился радон.

Через пару минут Гедимин стоял со сканером над глубокой чёрной расселиной. На краях виднелись жёлтые потёки — окись урана стекала вниз с весенними ручьями. Тридцать метров — и провал полуметровой ширины упирался в дно наклонного штрека с тронутой временем крепью. Рельсы сняли, провода убрали, но опоры разбирать не стали — да и сам туннель, несмотря на взрыв, расколовший его свод, на вид был надёжным.

«Урановая шахта,» — Гедимин криво ухмыльнулся. «Ну а куда ещё я мог выйти?»

Ветер снова усилился, и сармат отступил с открытой местности под защиту низких, но частых зарослей чего-то лиственного. «Так себе укрытие по зиме…» — Гедимин взломал наст, выгреб снег, кинул на дно нарезанных веток и свернулся на дне ямы, запечатав её защитным полем. «Завтра посмотрим, что там внизу. Кажется, та нора будет надёжнее…»

05 апреля 00 года. Земля, Северный Атлантис, заброшенные урановые шахты

С утра Гедимин долго лежал, наблюдая за светлеющим небом. Здесь, в полусотне километров от города, над заброшенной ещё до войны шахтой, никто не летал, даже Клоа. Убедившись, что прятаться не от кого, сармат нехотя поднялся. Шевелиться не хотелось — но странная расселина под боком всё-таки будила любопытство. «Попробовать спуститься? Там хоть кусты под ногами не путаются. Да и сверху не так заметно…»

Он ещё помнил про «ядерные объекты» — эта шахта явно была одним из таких, и вообще сармату следовало бы идти на юг, подальше от залежей урана. Огибать разросшийся город, искать мост или обход по суше, где нет полицейских глайдеров и экзоскелетчиков… Сармат тяжело вздохнул и неохотно подошёл к расселине.

Ирренция тут не было, да и урана осталось немного. Гедимин выбрал место подальше от жёлтых потёков и старой осыпи на дне — туда нападало гранитных обломков во время взрыва. Почему-то и они почти не фонили — не больше, чем любая выработанная урановая шахта. Надрезать гранит тонким лучом плазмы, выждать, пока перестанет шипеть, сделать надрез ещё глубже… ступеньки он делал узкие — только-только уцепиться когтями. Фонарь освещал снег на дне и торчащие из-под него гранитные глыбы. Ширины провала хватало, чтобы пролезть со сфалтом за спиной — но и только.

Под ногами захрустел лёд. Его было немного — талая вода стекала по наклонному дну штрека. Гедимин обогнул гранитные завалы и двинулся выше, на ходу машинально оценивая прочность свода и надёжность фриловой крепи. Трещина тянулась недалеко — удар расколол уязвимый, уже чем-то подточенный участок, стряхнул крошку с гранитного монолита… Дальше была темнота и едва уловимый сквозняк. Гедимин покосился на дозиметр, провёл сканером вдоль стен и еле слышно хмыкнул — и на обломках, упавших после взрыва, и на цельном камне виднелись оплавленные углубления. Кто-то выгрыз из гранита капли и «полоски» урановой смолки — и