Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 3

— Ты, фраер, пошел вон со сцены! Опс благослови.

— Опс благослови. Прошу прощения. Не хотел мешать. Я ищу кого-нибудь из начальства.

— Я здесь начальство.

— Хочу извиниться за причиненное мною вчера беспокойство и уладить дело.

— А, усек. Ты и есть тот придурок, который заявил, что его трахнул слон?

— Да.

— Имя?

— Шима. Блэз Шима. А ваше?

— Аврора.

— Как?

— Угу. Меня назвали в честь крейсера, который встал на сторону Красной Революции. Лады. Извинения приняты. Все спокойно и Опс благослови. А теперь катитесь отсюда к черту, Шима. У нас нелады с аранжировкой — эти выродки ничего не рубят.

— Наше вам, господин… как мне к вам обращаться? Аврора? Орри?

— Какого черта! Финкель. Скрябин-Финкель.

— Неужели! Так это вы написали великий гимн Армии Оледенения «Как Ему пчела…». Я потрясен!

— Мы все его написали, кореш… ЛЯ-МИНОР, ПОГАНЫЕ УРОДЫ! ЛЯ-МИНОР! Вся упряжка Финкеля.

Есть среди отходов ювелирной промышленности те, которые называются «налет». На полу мастерской за год оседает слой пыли от работы с драгоценными камнями и металлами. В Опсдень Пассаж распахивает двери своих мастерских перед алчными ордами, вооруженными метлами, коробками, щетками и совками. К тому моменту, как я все это пишу, никто не знает, получил ли хоть один из этих стервятников прибыль от своих «налетов».

Неизбежным было, что Гретхен, проходившая по Пассажу, извиняясь и пробивая чеки в компенсацию за разгромленные витрины — ювелирная братия не склонна к всепрощению, — так вот, было неизбежным, что в толпе запыхавшихся хищников-подметальщиков она разглядела знакомую солидную фигуру. Ента Калента, вооруженная пылесосом на батарейках! Ента поровну распределяла свое внимание между пылью, которую собирала пылесосом, и обороной последнего от посягательств обозлившихся владельцев метел.

Черт возьми, да почти все они вырядились как на своей рекламе земляных орешков — вплоть до моноклей и цилиндров! Управляющий по рекламе тоже был в маскарадном одеянии, что не помешало ему принять извинения и чек у Шимы. После этого он сопроводил Шиму к невероятных размеров прозрачному цилиндру, наполненному ярко-малиновой адской смесью. Цилиндр был в три раза больше того бронзового, который они с Гретхен свистнули. Управляющий гордо ткнул пальцем.

— Квадратный метр лучшего рома. Пятьдесят литров гренадина. Сок из сотни восстановленных лимонов. Пятьдесят фунтов лепесткового сахара. Тысяча пьяных вишен. Плантаторский пунш, доктор. Угощайтесь. Опс благослови.

И неверной походкой удалился.

Шима с сомнением оглядел устрашающий цилиндр, потом все же полез по сходням, которые вели к полям шляпы, возвышавшимся на три метра над ним. Он получил по дороге керамическую кружку — ему сказали, что это подарок и он может забрать ее домой. Занял очередь и обратился к стройной яркой девушке перед ним. Кружка в ее руках уже явно побывала в употреблении.

— Опс благослови. Я вижу, вы уже попробовали пунш. Ну и как он вам?

Девушка повернулась и смерила его внимательным взглядом умных глаз.

— Опс благослови. Я уже в пятый раз в очереди.

— Что, так вкусно?

— Какое это имеет значение? Фирма — мой клиент, и в мои обязанности входит угождать им.

Она зачерпнула полную кружку пунша и посторонилась, пропуская Шиму. Когда он перегнулся через край, чтобы наполнить кружку, девушка внезапно схватила его за лодыжки и опрокинула в пунш.

— Сукин ты сын! Вот тебе за термокупальню!

Он нырнул головой в пунш, присоединяясь к букету из рома, гренадина, лимонного сока, сахара и тысячи вишенок. Девушка продолжала крепко держать его за ноги, пока он бился и захлебывался в пунше. Когда он уже был на грани потери сознания, его отпустили. Ему удалось извернуться и подняться на ноги. У полей цилиндра девушка пыталась вырваться из рук управляющего по рекламе, гневно сверкая на Шиму глазами.

— Это не был я, в термокупальне, — выдохнул Шима.

— Черта с два! Я-то тебя везде узнаю!

— Тем не менее наше вам с кисточкой, мадам. Вы решили для меня проблему изоляции. Опс благослови.

Когда измученная Гретхен добралась наконец до своих дверей, то обнаружила на посту лишь нескольких стражей цитадели. Она невольно улыбнулась, увидев их колоритные лохмотья — дань Опс. Шима? Ни малейшего признака.

«Не случилось ли чего? Может быть, снова приступ нападения и бегства?»

Однако рассыльный только что передал запись от Шимы.

«Из пентхауза?»

Нет, из Управления Полиции.

«Ох ты. Господи! Идиот снова влип!» Однако она включила запись твердой рукой.

Я наговорил эту пленку для тебя, Гретхен, любимая, потому что я полностью выжат. Я не в состоянии видеть никого, даже тебя.

Случайно, когда я рассчитывался за тот краденый бронзовый цилиндр, меня натолкнули на финал Голема, на решение проблемы с твоей изоляцией для опыта. Батисфера. В ней смонтированы системы связи, жизнеобеспечения и подачи энергии — то, что смущало нас в проблеме полной изоляции. Кроме того, океанские глубины недоступны для внешних помех — разве что просочится легкая радиация от земной мантии да один-другой заблудившийся нейтрино.

Я отправился в Институт Океанографии, чтобы договориться с Люси Лейц, приятелем по МТИ, о батисфере. Люси — это Фридрих Гумбольдт Лейц, доктор философии, и ДОДО (большими буквами). Нет, не ископаемая птица, а Директор Общих Донных Операций. Я знал, что у них есть маленькая батисфера.

Они отмечали Празднество Опс пиршеством из сырой рыбы, поедая избыток живности из собственного аквариума. Ты не представляешь, Гретхен, какой стыд за человечество испытываешь, глядя в глаза гигантскому крабу, когда ты отламываешь ему клешню… Короче говоря, я получил благословение Опс от Люси и полное добро на батисферу, поэтому настраивайся на завтра — и постараемся не сорвать дело, потому что теперь я знаю, что Индъдни прав. Наше время действительно истекает. Когда я закончу, то ты, думаю, со мной согласишься.

Оттуда я пошел в штаб-квартиру Армии Оледенения, надеясь, что перехвачу там тебя — утрясающую свое выступление из «Паяцев». Тебя не было, и я все уладил сам — ну и акулы эти святоши! Они бились в истерике на молитвенном сборище по случаю начала Опснедели. Ясное дело, Армия на дух не переносит ложную богиню Опс и ее грязные, порочные, греховные Опалии.

Их там было, наверное, с тысячу, во главе с очередным Скрябин-Финкелевским фигляром, ошизевшей кокни, называвшей себя Сабрина Финкель. Выли «Как Ему пчела…», крушили все подряд, дергались в экстазе — ну прямо толпа линчевателей. За моей спиной спряталась девушка, и неудивительно, что она была испугана — я сам дрожал от страха.