Роберт Хайнлайн - Гражданин Галактики

Затем я попытался отыскать Солнце. Я знал, где оно должно быть — в созвездии Волопаса, между Арктуром и Девой, но прежде всего надо было разыскать этого Волопаса, а уж после пуститься на поиски старины Солнца.

Волопас находился у меня за спиной, почти столь же близко к горизонту, как Орион на другой стороне небосвода. Арктур немного сдвинулся, и это слегка подпортило булавообразную форму Волопаса. Но я не сомневался, что это он и есть.

А вот и Солнце! Желто-белая звезда того же цвета, что и Капелла, только менее яркая, примерно второго класса. Все сходилось: и позиция, и класс. Кроме того, эта звезда и не могла быть ничем иным, так как в этом секторе не было никаких столь же ярких звезд, когда мы с Патом учили астрономию, надеясь получить медаль за знание астрогации. Это, бесспорно, было Солнце.

Я смотрел на него с какой-то задумчивой печалью, скорее приятной, чем вызывающей боль. Интересно, что сейчас делает Пат? Надо думать, гуляет с дочкой? Или нет? Я никак не мог вспомнить, какое там сейчас время по Гринвичу. Он на Земле, ему тридцать лет, у него пара ребятишек, лучшая часть жизни уже позади… А я нахожусь здесь, и лет мне столько, что на Земле я бы сейчас только-только заканчивал второй курс колледжа.

Нет… Ничего подобного; там я был бы ровесником Пата.

Но мне же не тридцать!

Я приободрился и решил, что в конце концов мне повезло больше, хотя поначалу думал иначе. Я вздохнул, немного побродил кругом, ни о чем не беспокоясь, так как даже эти ящеры не могли подобраться к нашей ночной защите без того, чтобы на их барабанные перепонки не обрушились громы и молнии. Если, конечно, допустить, что у них есть уши. Загончик Перси располагался поблизости; он услышал меня и подошел к самой выгородке, так что мне ничего не оставалось, как пройти туда и почесать ему рыльце.

— Ничего себе местечко, дружище! Как считаешь? Я подумал, что, когда «Элси» вернется домой (а я сейчас уже не верил в мрачные предсказания дяди Стива), так вот, когда я окажусь дома, мне все еще будет двадцать с хвостиком, и это прекрасный возраст для эмиграции. А Конни — это то место, куда бы стоило вернуться; именно так оно выглядит.

Перси ответил мне тихим похрюкиванием, которое я перевел как: «Неужели ты мне ничего не принес пожрать? А еще другом считаешься!» Мы с Перси закадычные друзья; на борту корабля я его кормлю наряду с его родными братцами, хомячками и крысами.

— Перси, ты свинья.

Он не стал спорить, но продолжал похрюкивать в мою пустую ладонь. А я подумал, что одиннадцать световых лет не так уж много; в общем, все почти как у нас. И звезды почти те же.

Наконец Перси надоели телячьи нежности, да и мне тоже, я вытер руку об штаны и отправился спать.

Глава XIII

О несущественных отношениях

За Бетой Гидры. Мне надо или заполнить образовавшийся пробел в повествовании, или бросить все это. Времени на писанину почти нет — у нас не хватает рабочих рук. Не знаю, что именно мы подцепили на Констанции, может быть, это вообще был всего лишь результат плохо проведенной дезинфекции продовольственных складов, но так или иначе у нас теперь дел столько, что их не переделаешь, и это в первую очередь касается моего отдела. Нас осталось только шестеро, а передавать приходится много. Мы — это Дядюшка, я, Мей-Линг, Анна, Глория и Сэм. Дасти выжил, но потерял связь со своим партнером и, видимо, навсегда. У его брата не было детей, чтоб создать вторичную телепару. Они просто «разошлись» друг с другом на последнем «пике» скорости, и этот контакт потом уже не восстановился.

Я теперь почти полностью завишу от моей внучатой племянницы Кэтлин и ее матери Молли. Пат и я еще иногда разговариваем, но только с их помощью; если мы пытаемся сделать это вдвоем, то получается так, будто мы находимся в шумном заводском цеху. Знаешь, что твой собеседник что-то говорит, но чем больше вслушиваешься, тем меньше понимаешь. Пату уже пятьдесят четыре — это после того, как мы снова шли отрезок пути на околосветовой. У нас с ним осталось совсем мало общего. После смерти Моди его ничто, кроме дел, не интересует. А мне они до лампочки.

Дядюшка у нас единственный, кто не ощущает ослабления связи со своей первой партнершей. Селестине сейчас сорок два, но они не только не расстались, а стали еще ближе друг к другу. Я все еще зову ее «Конфеткой», хотя бы ради того, чтоб услышать ее смешок. Трудно поверить, что она в два раза старше меня; ведь ей бы полагалось еще носить косички и ходить без передних зубов.

В общей сложности, во время «чумы» мы потеряли тридцать два человека. Я тоже заболел, но выздоровел. Доктору Деверо это не удалось, равно как Пруденс и Рупу. Нам пришлось поднапрячься и сделать вид, что тех, кого не стало, никогда не было. Умер ребенок Мей-Линг, но она несет вахты, работает до упаду и даже смеется. Мне кажется, что больше всего нам не хватает Мамы О’Тул.

Что же еще произошло важного? Ну, а что может происходить важного на корабле? Ничего. Бета Гидры оказалась пустой тратой времени. Не только ничего похожего на планету земного типа, но даже океанов — я имею в виду водных — и то не обнаружилось; выбор топлива корабля от аммиака до метана, и главный инженер с капитаном провели немало совещаний, пока наконец не остановились на аммиаке. Теоретически «Элси» может сжигать что угодно: дайте ее конвертеру пожевать хоть что-то, и старая формула E = mc начнет работать; ракеты выплюнут массу в виде радиации на скорости света и в виде нейтронов — на околосветовой. Но в то время как конвертеру неважно, что кушать, вспомогательному оборудованию ракетного двигателя, устроенному так, что ему требуется жидкость и, желательно, вода, это не безразлично.

У нас же был выбор — воспользоваться ли аммиаком (уже жидким) на одной планете, или лететь к другой, гораздо более далекой и состоящей преимущественно изо льда, температура которого к тому же ни на волос не поднималась над абсолютным нулем. В общем, они помолились и плюхнули «Элси» в аммиачный океан, наполнив этой жидкостью все баки старушки. Планету назвали «Инферно»,[5] а потом употребляли слова куда более сильные. Мы просидели на ней четыре дня при двух силах тяжести, было дьявольски холодно даже с обогревателями, работающими на полную катушку.

Система Беты Гидры — это та система, куда я не захотел бы возвратиться ни за какие коврижки; пусть ее забирают себе существа с другим метаболизмом. На здоровье! Кто остался ею доволен, так это Гарри Гейтс, ибо планетарный расклад тут тоже полностью соответствовал правилу Боде. А по мне — не все ли равно, в каком порядке расположены планеты, да хоть клином, причем как угодно — углом вперед или углом назад!