Андрей Лазарчук - Штурмфогель

Он, Нойман, отдал приказ убрать офицера, ценнейшего сотрудника, просто по подозрению, из-за стечения обстоятельств, играя на руку врагу?..

Вот. Он уцепился за последнюю мысль. Преследуя Штурмфогеля, мы даем врагу понять, что играем по его сценарию. На самом-то деле мы разгадали этот сценарий, но не имеем права показать этого. Если Штурмфогель падет жертвой нашей игры – то он падет геройской смертью офицера, подобно курьеру-смертнику, который может доставить врагу фальшивку лишь на собственном трупе…

Его можно будет представить к Железному кресту.

Кстати, что там у нас в Женеве? Он стряхнул с лица остатки смятения и открыл папку с последними донесениями.

Ребята Эделя работали отлично. По их данным, группа Коэна насчитывала шестнадцать человек, из них девятеро уже были идентифицированы, а остальные скорее всего являлись новичками-дебютантами. Группа располагала большим количеством автоматического оружия, включая два тяжелых пулемета, а также несколькими базуками и минометами. Судя по весу оружия и боеприпасов, до цели группа должна была следовать как минимум в двух тяжелых грузовиках…

Отдельное донесение было про двоюродную сестру Эйба Коэна, чья функция в группе оставалась неясной. Трижды ее посылали для установки тайников, но к тайникам никто не пришел, а при вскрытии одного из них не было найдено ничего. Просто ничего. Тайник был пуст. Следует отметить высокий профессионализм девушки в деле ухода от слежки…

С чего бы это, подумал вдруг Нойман. Роза Марцинович из Лемберга, дочь еврея и полячки, мать все время прятала ее в тайнике в борделе, который сама и содержала. Из-за бывшего (да к тому же и давно мертвого) мужа у матери были сложности с местным гестапо, но кто-то из аппарата гауляйтера заступился за вдову…

Это были данные Штурмфогеля. А если Штурмфогель все это сам придумал?..

Значит, он предатель.

Или это совсем другая девушка. Потому что в борделе девушка может научиться многому, но не профессиональному уходу из-под слежки…

Адриатика, остров Премуда, яхта «Босфор», 4 марта 1945. 05 часов

Две ночи подряд Гуго охотился на командира, но прихватить смог только сейчас, после того как яхта вошла в какую-то бухточку и стала на якорь. Очевидно, с берега их наводили, потому что в такой непроглядной тьме просто так приблизиться к берегу – и то было непросто; да и новые голоса зазвучали на палубе…

Так и шли: ночами плыли, днями стояли, укрытые маскировочной сетью. Команда спала. Но днем Гуго был почти бессилен, вот в чем беда. Ему нужна была луна, пусть ущербная, пусть за тучами. И вот сейчас – повезло. А может быть, он намолил себе эту удачу. Командир Джино сказал наверху: я вздремну до света. Потом растолкай меня, шкип. Да спи ты сколько влезет, сказал капитан, хоть до вечера… Я сказал: до света. Ну, ладно, капитан вздохнул, как хочешь.

Гуго не слышал всего этого, но почувствовал. Потому что ждал. Потому что иначе было нельзя.

Он взял Джино в длинном коридоре – тот как раз открывал дверь, за которой копошились обнаженные темнокожие красавицы. Гуго прыгнул сзади и перекусил ему шейные позвонки…

Тут же все охватило пламя. Тело Джино корчилось в огне, а Гуго уже несся назад, торопясь выскочить из чужого сна прежде, чем сон перестанет существовать. Двери было две: вверх и вниз – и Гуго, переборов соблазн броситься вверх, протиснулся в нижнее тело, именно протиснулся, потому что проход сужался, сужался…

Он все-таки успел. Запрыгнул, как танкист в танк, захлопнул крышку люка… Вал пламени пронесся сверху, но уже невидимый.

Тело подчинилось не сразу, даже пыталось бунтовать, но это был бунт обреченного: у Гуго были все командные высоты, все рычаги и кнопки. Через полчаса он вышел из командирской каюты – тесной, как инструментальный ящик, но все же односпальной, держа в руках сверток с двумя пистолетами и одеждой. Спустился в трюм, открыл каюту, где содержались пленные (она не охранялась снаружи – да и на кой черт?), отстегнул наручник, которым был прикован… он сам. Тело. Не в первый раз ему приходилось смотреть на себя со стороны, но впервые зрелище показалось ему омерзительным.

Тем не менее и это союзник…

Гютлер он освобождать не стал, а она просто не заметила ничего: лежала, отвернувшись к стене. Это, к сожалению, не союзник, это обуза…

Пока тело одевалось и проверяло пистолет, Гуго прислушивался к происходящему вокруг. Память Джино, поступившая в его некоторое – весьма неполное – распоряжение, подсказывала расположение помещений яхты, распорядок дня, но утаивала то, что было необходимо: манеру поведения Джино, характерные его словечки, мимику…

Придется обойтись без изящества. Хотя было бы соблазнительно захватить не просто яхту, но яхту с экипажем. И чтобы экипаж о захвате не догадался.

Но такой маневр требовал куда более тщательной подготовки, да и – Гуго постарался быть честным – больше сил и таланта. Такие умения оттачивают годами, а он… он занимался чем угодно, только не этим.

По дороге к трапу, ведущему на мостик, Гуго ножом убил одного партизана. Тело оттащило труп в каюту к Гютлер.

На борту и на берегу было в общей сложности восемнадцать человек – вспомнилось уже на трапе…

Через четверть часа партизан осталось четверо, обезоруженных и запертых. Страшно воняло пороховой гарью, плечо и руки гудели от пулемета, в ушах стоял звон. Тело пыталось что-то говорить, но только морщилось и глупо улыбалось. Ему вообще повезло необыкновенно: граната взорвалась в двух шагах – и ни царапины…

Теперь не следовало терять темпа. Гуго проверил, нет ли в каюте Джино припрятанного оружия, отдал телу все, что имел при себе, и велел запереть себя снаружи. Маловероятно, что тело Джино ринется на подвиги, но лучше подстраховаться.

Вообще-то… могло ведь ничего не получиться. Верхнее тело, если оно достаточно далеко, после гибели личности вполне способно закуклиться – и тогда проникнуть в него можно будет только при помощи настоящих Магов, их специальных методик – и только там, наверху… и то не факт, что получится. Но все же существовала вероятность, что пуповина, соединяющая тела, не разорвалась после гибели личности и не сжалась до такой степени, что сквозь нее уже не протиснуться… хотя, если говорить о вероятностях, то именно эта вероятность была куда большей. И здесь тоже было два варианта: получше и похуже. Если пуповина порвалась, то он просто не сумеет подняться наверх, и все, но если она сжалась, то можно застрять где-то в междумирии…

Вот об этом лучше не думать.

Потому что так или иначе, а рисковать приходилось. И потому лучше не подсчитывать свои шансы на медленную мучительную смерть…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});