Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

— Вы хотите довериться мне, — спокойно сказал молодой человек.

— Мне нравится, что вы без ложной скромности оцениваете свои способности, — улыбнулся Измайлов. — Вы угадали, я действительно решил вручить вам судьбу империи. Разумеется… — предостерегающе поднял он руку, — разумеется, я не хочу оставить вас без своей поддержки, все-таки за жизнь я накопил определенный опыт, который, смею надеяться, окажется небесполезным еще долгие годы. Сам я войду в Наблюдательный совет, поэтому не думайте, что я позволю развалить свое детище неосторожными действиями.

На губах собеседника промелькнула усмешка.

«Мальчик считает, что может обойтись без моих наставлений, — понял Измайлов. — Самоуверенность — не лучшее качество для предпринимателя. Она мешает видеть главное».

Однако вслух он ничего не сказал.

— Ваше решение бесповоротно? — спросил Крачко.

— Бесповоротных решений не бывает, — хмуро отозвался Измайлов. — Взвесьте все, оцените трезво свои возможности. Я хочу знать, справитесь ли вы с той задачей, которую я намерен возложить на вас. Даю вам неделю, за это время вы должны подготовить для меня основные тезисы того, что предпримете, заняв место главного управляющего нашей империей. И не забудьте: за вами будет не только производство, но и финансовые возможности «Трикстера» и поддерживающих его банков. Если вы пожелаете получить дополнительную информацию, обратитесь в службу безопасности, я дал Нефедову соответствующую команду.

— Я понял, — сказал Крачко.

В молчании они закончили ужин. Измайлов не терпел пустой или, как ее еще именуют, светской болтовни. Вести диалог можно лишь о вещах одинаково важных и интересных каждому собеседнику, иные разговоры не стоят и ломаного гроша.

Несколько раз за вечер Измайлов ловил на себе испытующие взгляды племянника, словно тот хотел его о чем-то спросить. Старый предприниматель был готов к любому вопросу, но кандидат в «императоры» молчал. Что ж, эта сдержанность тоже говорила в его пользу.

Во второй половине дня у Измайлова опять были деловые встречи.

В беседах с людьми он без труда угадывал расставленные ему ловушки и легко избегал их, с радостным оживлением, так несвойственным ему последнее время, отмечая досаду противной стороны. Он знал, что в деловом мире его называют Седым Лисом, и не возражал — кличка довольно точно отражала его натуру: столкнувшись с чужим коварством, он не вспыхивал в порыве негодования, а исподволь делал все, чтобы обратить чью-то хитрость на пользу своей корпорации. Скажем так: если его партнеры играли в шашки, то он играл в покер, блефуя при необходимости, и никогда не спешил выложить перед соперником полученную комбинацию карт.

Вечером он вызвал к себе Маккрейна.

— Я проверил факты, — доложил инженер. — Все соответствует документации. Неожиданности исключены. Это усталость, босс. Она зачастую оборачивается излишней подозрительностью. Вам надо хорошенько отдохнуть.

— В таких советах я не нуждаюсь, — холодно сказал Измайлов, помолчал немного, а затем с ледяным любопытством поинтересовался: — Вы, кажется, решили вскружить голову моей ветреной родственнице?

Маккрейн побледнел, затем бледность его щек сменилась багровым румянцем.

— Я забыл о шпионах, — с некоторым смущением сказал он. — Случайная встреча, босс, это не моя вина. Вернее, не только моя. Вам это неприятно? Обещаю, что подобное больше не повторится.

— Я бы не возражал, Грегори, — равнодушно сказал старик, — но, кажется, у вас в Ирландии семья? Вы ведь не собираетесь оставить своих ребятишек?

Маккрейн, смущенно потупясь, поднял обе руки.

— Сдаюсь, босс, — сказал он. — Вы меня пристыдили.

— Вернемся к Парку, — кивком соглашаясь с инженером, продолжил Измайлов. — Значит, я могу не опасаться неожиданностей?

— По крайней мере, я ничего неожиданного не обнаружил, — развел руками Маккрейн. — Хотите, чтобы я отдал документацию в наш научный центр?

— Не стоит, — качнул головой Измайлов. — Не хочется, чтобы каждый сопляк считал, что я уже выжил из ума. Я доверяю вашему чутью, Грегори.

В ручье играли серебристые мальки.

Они кружили в прозрачной воде над разноцветной галькой, суетливо метались у берега, всплывали, чтобы схватить на поверхности что-то съедобное, но невидимое простому глазу, и тогда по водной глади расплывались бесчисленные круги.

А в темной глубине изредка проносились большие стремительные силуэты, на мгновение вспыхивали крутые сильные тела и гасли, уходя еще глубже, куда не доставали лучи солнца. Ручей был глубок, как маленькая речка, на галечном мелководье перекатов вода с журчанием набирала скорость, чтобы через несколько десятков метров потерять ее и остановиться в омуте, покрытом глянцево-зелеными крупными листьями кувшинок, над которыми резными кулачками желтели цветки.

Если сесть на камень и не шевелиться, можно было увидеть, как набирается смелости и осторожно выползает из-под камня рак. Рак был молодой, недавно отлинявший и оттого с веселым зеленовато-голубым панцирем. Рак удивленно таращил черные бусинки глаз, выдвигал их на длинных стебельках, словно хотел обозреть себя целиком.

Можно было искупаться, а потом по мелководью перейти на другой берег, где в зарослях орешника свила крошечное гнездо малиновка и где сейчас лежало несколько маленьких крапчатых яичек.

Парк пока еще был не слишком большим, но уже велась работа по его расширению — сложная, кропотливая, требующая усилий многих специалистов самого разного профиля. Измайлов предвкушал: однажды он обогнет ближайший лесок, и ему вдруг откроется предгорье — зеленая прохладная равнина, где бродят красивые кони. И хорошо бы поместить дальше горный массив с одной или двумя снежными вершинами.

Когда придет время, можно будет переселиться сюда навсегда. Стать бессмертным обитателем Парка.

Измайлов остановился. Он был слишком занят своими мыслями, но сознание отреагировало на сигналы зрительных нервов.

В прозрачной воде резвились темные струйки.

Течение сносило их к Измайлову, но рассмотреть, что они собой представляют, не удавалось — струйки расползались, растворялись в воде, к ним стремительно бросались мелкие рыбешки, они словно глотали извилисто плывущие струйки, но на смену им из-за скрытого кустами поворота ручья приплывали все новые и новые.

Потом они исчезли.

Любопытство требовало вернуться назад и попытаться разобраться, что же пачкало воду странными розоватыми примесями, но здравый смысл подсказывал: делать этого не следует.