Сергей Гомонов - Плата за души (Книга 2)

- Вай, молодец, хюрсик, мужик! Во как надо пить! Ты тоже давай! - потребовал он у француза, наполняя "Распутиным" все тот же стакан.

Тот пытался что-то объяснить на своем языке, но его, естественно, никто не понял. Женщина на ломаном русском сказала, что у него больной желудок. Чеченцы взорвались хохотом:

- Вот и полечи свой желудок, чмо американское! Вай, взгрев!

Бедолагу с первого же глотка вывернуло. Он закашлялся и упал на колени. Женщина плакала. Пока все потешались над ее мужем, русский сделал ей знак вылить водку в траву. Она так и сделала и тут же поднесла пустую рюмку к губам. Русский закурил.

- Во, а женщина твоя - молодец! Смотри-ка, Аслан! Выпила! Га!

- Веди их в машину, Махмуд! - явно заскучав в обществе "трезвенников-язвенников", сказал мохнатый Аслан. - Хюрсик хорошо пьет, он с нами останется!

Пиршество продолжалось. Пленнику протянули второй стакан, и снова наполненный до краев:

- Давай, покажи еще!

Русский поднялся, отбросил сигарету и хрипловато сказал:

- Отолью для начала...

Чеченцы рассмеялись. Едва он сделал шаг в сторону, с жухлой травы поднялась кавказская овчарка и угрожающе зарычала. Вернувшийся Махмуд гаркнул на нее и пошел проводить пленника и сделать то же, что собирался сделать и тот. Выйдя за круг света, русский отвернулся к кустам и звякнул заклепками куртки по пряжке ремня. Махмуд тоже не стал слишком удаляться от остальных и расстегнул штаны, стоя шагах в пяти от пленника.

Внезапно боевики услышали совсем рядом леденящий душу волчий вой. Никто не успел понять, что происходит, как вдруг русский развернулся и швырнул что-то маленькое и сверкающее в горло Махмуду. Сюрикен воткнулся прямо в сонную артерию чеченца, и тот осел в траву, как и был - с расстегнутой ширинкой. Среагировав на предсмертный хрип, собака с яростным ревом вскочила с места, но русский пленник уже завладел оружием умирающего врага и, прикрывшись его телом, как щитом, от очередей переполошившихся чеченцев, первым делом пристрелил овчарку.

- Ха цьог! - выругался кто-то из боевиков, потеряв из виду русского, который растаял в темноте, бросив труп на землю.

- Оборотень! - проорал еще кто-то и осекся на полуслове: чей-то снайперский выстрел пробил ему голову.

Выскочившая из-за кустов пара человек устроила на месте пиршества откровенную резню. Особенно буйствовал молодчик в черной косынке с завязанным, как и у всех, лицом, но сверкавшими далеко не как у всех узковатыми глазами. Этот зверел не на шутку. В руке у него было что-то вроде ятагана, при каждом всполохе потревоженного костра отливавшего кровавыми бликами. Этим "ятаганом", вскорости действительно окровавленным, он размахивал, как ветряная мельница. В громадное блюдо с шашлыком упала голова мохнатого командира, а обезглавленное тело, судорожно уцепившись за столешницу, конвульсивными взмахами рук смело на землю "Распутина", "Смирноффа" и почти все стаканы и рюмки. Не успев всласть налюбоваться делом своих рук, молодчик принялся за других. Его напарник старался не колошматить их, а, выждав удобный момент, когда горе-мамелюк не будет мешаться, предпочитал стрелять.

Чуть в стороне тот, кого назвали Оборотнем, положил из автомата всех боевиков, что пытались спастись бегством.

За какие-то минуты все было кончено.

К огню подтянулось семнадцать человек.

- Все целы? - спросил один, стягивая с головы шапку-чулок с прорезями для глаз, и оказался Володькой-Афганцем.

- Как всегда! - отозвался Хусейн, разглядывая трофей - "ПМ" одного из полевых командиров.

Кровожадный Самурай прошелся по валявшимся телам "контрольными в голову". Было видно, что ему приходится это делать не впервые: еще бы, сколько раз приходилось "разбираться" с неприятелями того же Дмитрия...

- Скиф, Мастер! За остальными заложниками! - бывший пленник затянул потуже свою повязку и перекинул через плечо ремень "калаша".

Названные ребята, прихватив по шампуру из мангала, не оскверненного последствиями Самурайского гнева, подались за ним.

- Эй, Вулф! - усмехнулся Афганец, тем самым заставив Ромальцева оглянуться. - А ведь тебя вычислили!..

Оборотень ничего не ответил, молча развернулся и растворился в темноте. А что отвечать? "Вычислили" его уже не в первый раз; но всякий первый раз для "вычислившего" оказывался последним. Так уж получалось...

- Полнолуние... - вздохнул Самурай, вытирая пучком травы свой "ятаган": в первую очередь - оружие, себя - уж как-нибудь позже, не страшно. - У свинины прорезаются зубы. Как там ты говоришь, Горец, по-ихнему... ну, вашему, то есть... "поросенок" будет? "Хурсик"?

Наемники засмеялись. Хусейн не стал отвечать. По команде Афганца все они немедленно занялись зачисткой территории. Завтра здесь не останется даже намека на ночную резню...

Бывший пленный журналист в полубеспамятстве лежал на заднем сидении джипа, и его уже не беспокоила даже беспорядочная стрельба в лагере. Жена тихо рыдала в правом переднем кресле, зажав уши руками и терзая поломанными грязными ногтями пучки некогда роскошных каштановых волос. Она испуганно вскрикнула, когда из ворот к ним навстречу вышло три парня - двое в камуфляже и один (слава Иисусу!) тот самый, в "джинсе" и черной повязке. Они вели еще троих, гражданских, и, если судить по состоянию одежды, таких же заложников, как злосчастные французы. В их числе был ребенок - щупленький мальчишка в накинутой на плечи джинсовой куртке русского.

Мужчина в повязке подсадил мальчика в джип, к журналисту, а сам оглянулся и негромко свистнул в темноту. Француженка остолбенело смотрела на перемазанных кровью "камуфляжников". Душа ее не вынесла. Перевесившись через борт, она конвульсивно задергалась, но пустой желудок вывернуло только желчью.

Один из заложников - ничего не соображающий дядька с отстреленным указательным пальцем правой руки - то и дело канючил: "Вы кто? Кто вы? Куда нас?".

На свист русского в повязке отозвался рев двигателя, и из закрытого маскировочной сетью сарая, оборудованного под гараж, выехал еще один джип, похожий на первый. Тем временем сам русский, покачнув машину, сел за руль к французам.

- Встречаемся на старом месте, - коротко сказал он своим парням.

- Хоп! - ответили те.

- Вы кто, а?! - снова затянул дядька, которого негрубо, но упорно подталкивали ко второй машине эти странные окровавленные мужчины.

- Мы - по ваши души, - наконец решил ответить похожий на богатыря, но не очень высокий "камуфляжник" и почти забросил заложника в джип. - Скорей, скорей, время - бабки!

Француз начал приходить в себя. Жена его успокоилась, начиная осознавать, что самое страшное, скорее всего, для них закончилось. Оставалось только не попасться в руки еще какой-нибудь банды или не угодить в перестрелку. Но журналистке почему-то казалось, что эти странные, выглядящие жестокими, люди знают, как всего этого избежать. Только бы побыстрее все это закончилось! Только бы улететь на родину и забыть, забыть, забыть всё!.. Однако она точно знала: забыть ни она, ни Шарль не смогут ничего...