Кир Булычев - Опасные сказки

Ознакомительный фрагмент

Он щелкнул пальцами, сказал несколько волшебных слов, и птица, хлопнув, как лопнувший воздушный шарик, исчезла. Лишь одно перышко размером с Алису некоторое время еще летало над фонтаном.

Бабушка Лукреция была удручена очередным провалом. Ей совсем не хотелось, чтобы Пуччини-2 заподозрил, что Тиберий не настоящий, а воображаемый кентавр, и потому при виде Алисы она поспешила воскликнуть:

— Алиса, девочка! Почему так долго?

— Бабушка, — сказала Алиса самым нежным из голосов, которыми владела, — миленькая, мне придется на часок задержаться. Я полечу следующим рейсом!

— Этого еще не хватало! — возмутилась бабушка. — А что я скажу твоим родителям?

— Ты ничего не успеешь сказать, как я уже приду домой.

— А что тебя задерживает?

Алиса рассказала фокусникам, как инспектор Кром предложил рабыне Заури проверить, что сохранилось у нее в памяти.

— А она боится оставаться одна.

— Я тоже остаюсь, — сказала бабушка.

— Не надо, — сказала Алиса ласково.

— И в самом деле, — сказал Пуччини-2, — оставь детей в покое. Они без тебя разберутся.

Затем он обернулся к Алисе, подмигнул ей и добавил:

— Смотри, чтобы к ужину не опаздывать!

— На корабле ужин вкуснее, — ответила Алиса.

— Что ты говоришь! — закричала бабушка. — Я тебе сделаю такой ужин, который ни один корабельный кок не осилит.

Но тут Пуччини-2 увел из зала свою подругу, и Алиса осталась одна.

Глава 2

Воспоминания о неволе

Алиса вернулась к инспектору Крому в тот момент, когда обследование Заури закончилось, и Кром вместе с рабыней ждали Алису, чтобы просмотреть пленку.

Кроме них, в небольшом смотровом зале был доктор, который и просвечивал мозг рабыни.

— Ну как, не больно было? — спросила Алиса у Заури.

— Не больно, но все равно щекотало, — укоризненно сказала Заури. — Я очень боюсь.

— Ну чего же ты теперь-то боишься? Все позади! — сказал инспектор.

— Вы ничего не знаете. Вы не знаете, какое у меня было прошлое! Вдруг я его забыла, потому что была преступницей, воровкой или даже убийцей?

— Рано тебе, — усомнилась Алиса.

— Бывают жуткие дети, они уже в пять лет совершают преступления, — возразила рабыня. — Я слышала о таких. И вообще, вдруг я окажусь дочкой дьявола?

— Может, тогда не будем смотреть пленку и разойдемся? — спросил инспектор, которому надоели все эти разговоры.

— Начинаем! — сказала Алиса и ободряюще пожала руку рабыне. Она понимала, что та волнуется и никто из взрослых мужчин не может понять ее.

— К сожалению, — сказал доктор, который расшифровывал воспоминания рабыни, — результаты нашего обследования негативны. Почти ничего не удалось узнать.

Свет в зале померк. Экран загорелся зеленоватым светом. По нему пробегали полосы, светлые зигзаги. Порой он становился светлее, порой — почти черным.

— Это что такое? — спросил инспектор Кром.

— Мы вычислили биологический возраст девочки, — прозвучал голос доктора. Самого его не было видно. — Оказалось, что ей по земным меркам четырнадцать с половиной лет. Развитие девочки было замедленным, — продолжал доктор, — из-за плохих условий жизни.

— Ничего страшного, — сказал инспектор Кром. — Догонишь остальных.

— Мне и так нравится, — сказала обиженно Заури. — Мужчины больше любят маленьких женщин, они им кажутся беззащитными.

— Заури! — воскликнул инспектор Кром. — Тебе еще рано об этом думать.

— О будущем никогда не рано думать, — возразила рабыня. — А то замуж не выйдешь. Мне старшие рабыни все, что нужно, рассказывали.

Инспектор вздохнул, и они снова стали смотреть на экран, на котором ничего интересного не появлялось.

— Разумеется, — сказал доктор, — мы сняли мгновенный снимок с памяти девочки, а затем компьютер проследил его минута за минутой — все четырнадцать с половиной лет. Затем он снова спрессовал изображение так, что мы видим год за минуту.

— Мы уже проглядели минут пять, — сказала Алиса.

— И так будет продолжаться двенадцать лет, поверьте мне, — сказал доктор.

— Тогда, может, и не стоит тратить время? — спросил инспектор.

— Не стоит, — согласился доктор. — Но я хочу показать тот момент, когда девочка вернула себе память. Это случилось два года назад. Смотрите! — сказал доктор, и Алиса от неожиданности ахнула.

Экран ярко вспыхнул — он показывал яркий солнечный день, голубое небо и зеленую листву.

— Обратите внимание, — произнес доктор, — первым воспоминанием ребенка стала именно плантация.

Изображение на экране изменилось. Теперь они увидели засеянное поле, где поднимались зеленые ростки. Вдоль зеленых рядов шли дети в серых халатах и, наклоняясь, пропалывали грядки.

— Это наша сиенда! — воскликнула рабыня. — Это морковное поле! Сейчас вы увидите нашу надсмотрщицу. У нее такая плетка!..

В поле зрения появилась лениво идущая женщина с плетью в руке. Вот она поравнялась с одной из работающих девочек, еле-еле приподняла плеть, конец которой взвился в воздух и тут же опустился на обнаженное детское плечо.

Девочка ахнула и попыталась спрятаться от следующего удара.

— Ее зовут Толстая Берта. В прошлом году она обожралась слив и подохла! — сказала рабыня Заури.

— Заури, хорошие девочки так не выражаются, — сказал инспектор.

— Какая же я хорошая? — удивилась рабыня. — Если бы я была хорошая, были бы у меня папа и мама, как у всех хороших. Видно, я нехорошая, если меня бросили или потеряли, как говорил господин Панченга.

— Ты же отлично знаешь, — сказал инспектор, — что, вернее всего, тебя украли, и твои родители в этом совсем не виноваты.

— Если их при том не убили, — сказала рабыня, всхлипывая.

И никто не нашелся, что ответить. Все понимали, что у девочки было тяжелое детство и ей нужно сочувствовать, а не ругать.

— Мы дали компьютеру такое задание, — сказал доктор. — Проглядеть два последних года, сохранившиеся в памяти девочки, и отобрать все кадры, которые могут представлять интерес.

— И много оказалось таких кадров? — спросил инспектор.

— Раз-два — и обчелся.

— Какие у нас кадры! — сказала рабыня. — У нас все одинаково было. И люди одинаковые, и еда одинаковая, и одежда тоже одинаковая.

— Все это очень странно, — сказал инспектор Кром, подняв руку, чтобы экран на время выключили. — Девочке пятнадцатый год. Почему она помнит только последние два года жизни? А что было раньше?