Невил Шют - Крысолов

— Да, — сказал старик.

Николь отвела его в сторонку.

— Что же вы такое говорите, — вполголоса упрекнула она. — Ведь это немецкие самолеты.

— Я знаю. Но надо же что-то сказать детям.

Она проводила глазами три далекие черточки в небе.

— Как было чудесно, когда самолеты были только развлечением…

Хоуард кивнул.

— Вы когда-нибудь летали? — спросил он.

— Дважды, на празднике, совсем понемножку. И потом один раз летала с Джоном над Парижем. Вот это было чудесно…

В Хоуарде пробудилось любопытство.

— Наверно, вы летели с пилотом? Или Джон сам вел машину?

— Ну конечно, сам, мсье. Мы были только вдвоем.

— Как же он достал самолет? — Старик знал, что в чужой стране это не просто.

— Он повел меня на танцы в клуб летчиков на улице Франциска Первого. У него был друг — un capitaine de l'Aeronautique[84], они познакомились в Англии, когда этот капитан служил в нашем посольстве в Лондоне. И этот друг все для Джона устроил. Figurez-vous[85], мсье, — продолжала она, — я не могла затащить его ни в один художественный музей, ни в один! Всю жизнь он только и делал, что летал, и вот он приезжает в Париж в отпуск — и опять его тянет на аэродром, ему непременно надо лететь!

Хоуард кротко улыбнулся.

— Такой уж он был… Но вам понравилось?

— Это было чудесно! — сказала Николь. — Прекрасный солнечный день, свежий ветер, и мы выехали в Орли, к ангару летного клуба, и там нас ждал красивый самолет, и мотор уже работал. — Ее лицо омрачилось на мгновенье, и опять она улыбнулась. — Я мало понимаю в самолетах, — призналась она. — Этот был роскошный, сиденья обиты красной кожей, и хромированная лесенка, очень удобно, подняться в кабину. Но Джон был такой грубый.

— Грубый? — переспросил Хоуард.

— Он сказал, что этот самолет похож на клопа, мсье, хорошо, что механики не слышали. Я сказала, что очень сердита на него за такие слова, ведь нам так любезно позволили полетать на этой машине. А он только засмеялся. А потом, когда мы летели над Парижем с grande vitesse[86], сто двадцать километров в час или даже больше, Джон обернулся ко мне и говорит «Он не летает, а ползет, как клоп». Представляете! Наши самолеты очень хорошие, мсье. Во Франции все так говорят.

— Надеюсь, вы поставили этого нахала на место, — улыбнулся Хоуард.

Николь расхохоталась, такого звонкого смеха старик от нее еще не слышал.

— Это было невозможно, мсье Хоуард. Мне никогда не удавалось поставить его на место, как вы говорите.

— Очень сожалею, — сказал Хоуард и, помолчав, прибавил: — Я никогда не летал над Парижем. Это красиво?

Николь пожала плечами.

— Красиво? По-моему, с воздуха ничто не кажется красивым, вот только облака. Но тот день был чудесный, потому что облака тогда были большие, пушистые, Джон их называл ку… кум… как-то так.

— Cumulus?[87]

Николь кивнула.

— Вот-вот. Мы больше часу там резвились, летали и вокруг облаков, и над ними, и между белыми крутыми откосами, в таких глубоких туманных ущельях. А далеко внизу опять и опять показывался Париж, то увидишь площадь Согласия, то площадь Звезды. Никогда не забуду этот день. А потом мы приземлились, и меня сразу одолел сон, мы возвращались в Париж в автомобиле, и я прислонилась к Джону, положила голову ему на плечо и заснула.

Довольно долго шли молча. Пьер и Биллем устали толкать коляску и уступили место Розе, Шейла семенила с ней рядом. Котенок свернулся в коляске и спал крепким сном.

Вскоре Николь показала вперед:

— Вот и дом… вон там, среди деревьев.

Надо было пройти еще около мили. По-видимому, это была большая, процветающая ферма; дом и хозяйственные постройки стояли среди деревьев, защищенные от ветра. На окрестных холмах, сколько хватал глаз, раскинулись, пастбища.

Через полчаса подошли к ферме. По длинному ряду конюшен сразу видно было, чем занимается владелец; неподалеку на огороженных участках бегали лошади. За все время пути Хоуард еще не видел такого крепкого, толково устроенного хозяйства.

Они направились к домику у ворот, подобию сторожки, и Николь спросила, где найти хозяина. Их послали к конюшне, и они пошли вдвоем, оставив детей с коляской у ворот.

На полпути их встретил Аристид Арвер.

Он был маленького роста, худощавый, лет пятидесяти пяти; острые черты лица, проницательный взгляд. Хоуард тотчас понял, что это человек очень неглупый. А потом подумал, что у такого человека вполне могла вырасти дочь-красавица, признанная королева красоты «мисс Ландерно». Тонкие черты лица, заострившиеся с годами, наверно, были очаровательны у молоденькой девушки.

Арвер был в мешковатом черном костюме, вокруг шеи вместо воротничка обернут не слишком чистый шарф; на голове черная шляпа.

— Вы не помните меня, мсье Арвер? — сказала Николь. — Вы были так добры, что пригласили меня однажды, я приезжала с отцом, полковником Ружероном. Вы показывали моему отцу конюшни. А потом принимали нас у себя дома. Это было три года назад… помните?

Тот кивнул.

— Прекрасно помню, мадемуазель. Полковник очень интересовался моими лошадьми, они хороши для армии, а он ведь, насколько я помню, служил в артиллерии? — Арвер запнулся. — Надеюсь, вы получаете от полковника добрые вести?

— Никаких вестей нет уже три месяца, тогда он был под Метцем.

— Я очень огорчен, мадемуазель.

На это отвечать было нечего, Николь только кивнула. Потом сказала:

— Будь отец дома, он, конечно, сам бы с вами поговорил. Но его нет, поэтому вместо него приехала я.

Арвер недоуменно наморщил лоб, но тут же слегка поклонился.

— Очень приятно, — уронил он.

— Нельзя ли пройти к вам в контору?

— Извольте.

Он повернулся и повел их к конторе. В пыльном, захламленном помещении полно было гроссбухов и обтрепанных канцелярских папок, по углам валялась негодная упряжь. Арвер затворил за ними дверь и предложил шаткие стулья, а сам оперся о край стола — больше сесть было не на что.

— Прежде всего, — сказала Николь, — позвольте представить вам мсье Хоуарда. Он англичанин.

Коннозаводчик слегка поднял брови, но ответил церемонным поклоном.

— Enchante[88], — сказал он.

— Перейду прямо к делу, мсье Арвер, — продолжала Николь. — Мсье Хоуард давний друг моей семьи. Сейчас у него на попечении несколько детей, он пытается, несмотря на немцев, вернуться в Англию. Мы с мамой говорили об этом, и так как отца сейчас нет, подумали, может быть, тут поможет Жан-Анри, даст лодку. А если это невозможно, может быть, сумеет помочь кто-нибудь из друзей Жан-Анри. У нас достаточно денег, мы оплатим любые услуги.