Циклы "Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

Она выпрямилась и пошла к выходу, ступая упруго, как девушка. Тоже сыграла или в этот момент, может быть, ощущала себя такой?

- Вот черт, - сказал физик, чувствуя, что краснеет.

Петров выпустил струйку дыма и поглядел вслед Инне. Когда она вышла, старик проговорил:

- Она - женщина, будьте уверены.

- Не сомневаюсь, - буркнул физик.

- Пожалуй, единственная у нас. И спятит, вот увидите. Женщина - та, кто не может без любви. К человеку, к идее, ко времени - к чему угодно. Вот насчет остальных у меня сомнение.

- Вы это преподавали школьникам? - сердито спросил Карачаров.

Петров искоса взглянул на него.

- Косность мышления, - сказал он. - Если вам, предположим, представляют человека в качестве садовника, то вы по инерции думаете, что он всю жизнь был садовником, этого хотел, этому учился. А может быть, год или два назад он исследовал вулканы где-нибудь на Ливии или в системе Антенны.

- Ага, - сказал сбитый с толку физик. - Значит, вы работали на Ливии?

- Нет. Просто я мыслю образами.

- Тогда вам надо беседовать с Истоминым.

- А вам - с доктором Серовой, - заявил Петров. - Именно этого вам хочется.

- Неужели? - спросил физик не без иронии.

- Именно.

Физик хотел вспылить, но раздумал.

- Кажется, так оно и есть, - сказал он мрачно. - Ну, и что?

Петров не ответил - он вытащил из пачки надорванную сигарету н теперь сосредоточенно заклеивал ее клочком бумаги.

Набег, думал Нарев. Просто какой-то пиратский набег. Интересно...

Он шел в инженерный пост к Рудику и посмеивался. Шел, хотя пассажирам заходить в энергодвигательный корпус не рекомендовалось; это была вежливая формула запрета.

Увидев путешественника, Рудик, кажется, удивился и несколько мгновений колебался, не указать ли гостю на дверь. Но чувство гостеприимства одержало верх, и инженер, стоически справившись с удивлением, указал Нареву на стул и достал чистый стакан.

- Сейчас, - сказал Рудик, - я вам заварю свеженького.

Они пили чай долго и серьезно, словно занимались тонкой работой, Разговаривать за чаем было удобно: в нужный момент можно было помедлить с ответом, отпив глоток и долго смакуя чай; это Нарев знал давно.

Прошло минут пятнадцать, прежде чем он сказал:

- Что-то вы редко показываетесь наверху.

Рудик отпил, выдохнул воздух и пояснил:

- Хозяйство большое. - Он обвел рукой пост, подразумевая все, что находилось в сферическом объеме энергодвигательного корпуса. - Дел хватает. Одно, другое... Наливайте, будьте любезны.

Нарев налил. Чай был ароматный и почти черный, пить его полагалось без сахара, чтобы не портить вкус.

- Ну, у вас, думается мне, все в полном порядке.

- М-м, - промычал Рудик, поднося стакан к губам.

- Только вот батареи, - продолжал Нарев.

Рудик помедлил, потом отпил и поставил стакан.

- Да, батареи, - сказал он и умолк.

Нарев подождал, потом отхлебнул чай и тоже поставил стакан.

- Вот именно, батареи. Что вы о них скажете?

Рудик подумал, медленно, обеими руками поворачивая стакан на столе.

- Все, что мог, я доложил капитану, - наконец ответил он. - Степень риска неоправданно высока. Мы пойдем на него, если Карачаров добьется успеха. Только в этом случае.

- Ага, - проговорил Нарев. - Резонно. Только можно подумать, что вы не очень-то спешите на Землю.

Рудик взвесил стакан на ладони, но пить не стал.

- Что - Земля, - сказал он неспешно. - Земля - слово. А слово есть символ. Я сам и не с Земли. Только учился там. В наши края меня давно уже не заносило: летишь не куда хочешь, а куда пошлют. Я давно летаю. Это третий корабль. Не люблю прыгать с места на место. Я долётывал корабли, пока они не протирали борта о пространство. Я домосед вообще-то.

Нарев невольно усмехнулся: слово "домосед" в применении к человеку, половину своей жизни проведшему в пространстве преодолевавшему расстояния в сотни и тысячи парсеков, было не очень уместно. Рудик кивнул.

- Да нет, - сказал он, - так оно и есть. На Земле ведь бывают домоседы? А орбитальная скорость Земли - тридцать в секунду, скорость Солнца по отношению к центру Галактики двести семьдесят. Но дом летит, а человек сидит дома - значит, он домосед. Так?

- Так, - согласился Нарев.

- Каждый воспринимает жизнь по-своему. Давайтека, я вам еще заварю. Давно заметил: от чая проясняется мышление.

- Инженер, - сказал Нарев. - Позвольте вопрос.

- А вы не в строю, и я не командор. Давайте. Только скажу сразу и честно: если вы опять о батареях, то ничего нового от меня не услышите.

- Я о другом. Вы летаете лет этак двадцать пять, не ошибаюсь?

- Двадцать шестой пошел в прошлом месяце.

- Значит... на Земле вас ожидала комиссия?

Инженер долго не отнимал стакана от губ. Нарев воспользовался этим.

- Медицинская, а потом и кадровая, не так ли? Двадцать пять, насколько я понимаю - крайний предел...

Рудик залпом допил и поставил стакан на стол, стукнув донышком; устремленный на гостя взгляд его был хмур.

- Значит, - сказал он, - вы считаете, я не стараюсь наладить батареи потому, что не хочу вернуться на Землю? Не будь вы пассажиром, поговорил бы я с вами на кулаках... Как вам могло прийти в голову, что хоть кто-то из экипажа станет думать о себе, когда речь идет о спасении людей!

- С радостью прошу извинения. Но ведь спасение не обязательно должно зависеть от Карачарова!

- Откуда бы оно ни пришло, - сердито сказал Рудик, - вы можете быть уверены: если будет хоть какая-то возможность, вас доставят по назначению.

- Приятно слышать, - сказал Нарев.

- На том стоим.

- Хорошо. Весьма благодарен за интересный разговор.

- Заходите, - вежливо пригласил Рудик.

- Не премину.

- И все-таки получше помогайте физику. Других возможностей