Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен

Женщинам приходится терпеть многое, чего никогда не снесет сильный духом мужчина. Когда Армида возвратилась домой после проведенной ночи в горах, ее ждали неприятности. Дуэнья Армиды обнаружила ее отсутствие: отец уже ждал Армиду в холле.

Йоларию, по всем нашим расчетам, должен был всю ночь ублажать честолюбивый молодой садовник по имени Хотебоу. Но силы мрака сплели свою собственную интригу.

Наши планы были расстроены дующим с востока ветром. Усердный ветер пригнал торговое судно, принадлежащее семейству Ренардо. Карака привезла экзотические деревья и растения для сада герцога: персиковые деревья, вишни, спаржу и другую плодовую и ягодную флору. Так случилось, что чума унесла жизнь ценного садовника герцога, и Гойтола, страстно желая укрепить свою дружбу с благородной семьей, распорядился послать герцогу двух своих садовников, чтобы они помогли рассадить эти редкие экземпляры. Один из посланных был Хотебоу. Парень не смог прийти на условленную встречу.

И вот этот благотворный ветер вынудил дуэнью Армиды обнаружить себя там, где ее не ждали, а Армиду ввергнул в немилость и изгнал в загородное имение отца — до конца празднеств. Ей удалось написать и тайно отправить записку, что ее отсылают в Джурацию. Записку передала мне Бедалар.

Я очень тепло благодарил Бедалар за принесенное известие. К моему удивлению, она поцеловала меня на прощание и сказала:

— Я думаю, что теперь, когда ты несколько дней будешь в разлуке с Армидой, ты ждешь других добрых дел от меня. Я нахожу тебя весьма презентабельным молодым человеком, Периан, так что не зевай. Твой полет на черном коне совершенно вскружил мне голову.

— В самом деле? — Рассудок покинул меня. Ее поцелуи могли бы начисто затмить мой разум. — Не могу представить более прелестной головки, которую стоило бы вскружить. Но должен тебя предупредить, что мой полет был предсказан Симли Молескином. И он мне предвещал неблагополучный исход. Поэтому я веду себя лучшим образом и забочусь о хорошем состоянии своего амулета.

Она крепко прижалась ко мне, ее ресницы затрепетали.

— Гай говорит, у тебя ужасная репутация. Я знаю, что ты страстно желаешь обладать мной, но этого не добился б ни один мужчина, будь у него желания во сто крат больше, чем у тебя.

— Но, дорогая, я ничего не желаю. Но ее намек на обладание такой очаровашкой разыграл во мне бурный прилив страсти, хотя ничего такого еще миг назад у меня и в мыслях не было. К тому же, она стояла в дверном проеме и собиралась уйти. Я сказал ей, что я мог бы сделать, обладая таким сокровищем, и понял, что де Ламбант так далеко еще не заходил. В ответ она лишь покраснела. Краска залила ей глаза, щеки. Долго еще после ухода Бедалар мысли о ней не оставляли меня.

Я стоял, одинокий, в самой середке комнаты. Принявшись читать строки Армиды, я понял, что они ничего не значат для меня сейчас. Такими они были безразличными. Я уронил письмо на пол.

Мой нос уловил запахи готовящейся пищи, а до моих ушей с булыжной мостовой доносился топот конских копыт. Подойдя к окну, я увидел отряд тяжелой кавалерии. Зрелище было внушительным. Между крыш видны были марсы и свернутые паруса корабля, стоявшего у Сатеумы — вероятно, то самое судно, которое своим неожиданным приходом обнаружило отсутствие Армиды в ее комнате.

Все имеет свое место. Но какое место занимаю я? Если благотворный ветер с востока мог воздействовать на меня в Малайсии, как другие ветра скажутся на нитях моей неведомой судьбы? Интимная связь с Бедалар точно вызовет бурю в каком-нибудь темном уголке небес, о котором я никогда не слышал.

Схватив гитару, я начал играть, поставив одну ногу на кресло. Я хотел исполнить такую песню, которая бы соединила все: большое с маленьким, идеальное с реальным. Отрывок из Косина — вот все, что пришло мне в голову:

Так глубокаПечаль заснеженных лесовИ непробудность сна.Ты далека.Не слышно птичьих голосов.И не спешит весна.

Нет, этого было мало. Я нуждался в компании. Ла Синглу Поззи увез в Вамонал, где они дожидались, пока войска Стефана Твртко не снимут осаду. А не то бы я отправился к ней. Вместо этого я вышел побродить по улицам, и снова мои мысли вернулись к Бедалар и ее томным глазам.

По ассоциации я вспомнил сады Ренардо. Если я не могу пойти к Бедалар, то почему бы не навестить ее брата Кайлуса? Мысль о Кайлусе уже не вызывала такого раздражения, как раньше.

Ничто в Малайсии не могло сравниться с грациозностью садов вокруг дворца Ренардо. Они представляли собой уникальное сочетание природной красоты и человеческой фантазии. Перед огромным домом были разбиты несколько классических английских садов. За ними располагался древесный питомник, зоосад с дикими животными и большие площади, искусно стилизованные под дикие пустоши. Повсюду было изобилие цветов, а сам дворец был украшен растениями, привезенными посланцами герцога изо всех известных уголков планеты. Красоту парка дополняли журчащие ручьи и множество беседок, каждая из которых имела индивидуальный архитектурный стиль.

К одной из этих беседок и направился я с Кайлусом Нортолини. Мы шли по тропинке, петляющей меж полянок, поросших гинкго, папоротником и саговником. Эти лужайки были любимым пристанищем огромных лохматых ленивцев, которыми некогда кишели окрестности Малайсии.

Нортолини состояли в дальнем родстве с герцогом Ренардо, и мы были допущены в дворцовый парк.

Кайлус мог быть приятным собеседником, когда сам того желал. А вообще-то презрительная усмешка не сходила с его лица, ибо была ему к лицу. Его длинный нос слегка нависал над верхней губой, а слишком маленький подбородок он пытался скрыть реденькой бороденкой. Однако взгляд его серых глаз был неожиданно жестким и пронзительным. Направленный на собеседника, он производил сильное впечатление. Глаза эти, как я только сегодня заметил, имели сходство с глазами Бедалар. В основном он говорил о спорте, в частности, о бое быков, или о своих любовных похождениях.

Из-за густой листвы на нас смотрели статуи богинь и исчезнувших или редких животных. Иногда нам попадались греющиеся на солнце твари, которых держали на цепи. Ленивцев видно не было, но мы наткнулись на вывезенного из Африки мандрила. Он насупил брови и искоса поглядел на нас.

— Поскольку он всегда носит эту безумную маску, мы не можем определить, что у него под ней: лицо дикаря или ученого, — сказал Кайлус.

— Если б я в такой маске отправился в Африку, меня бы заклевали попугаи.

— Среди дикарей тоже могут быть ученые. Когда я наблюдаю бой быков, то верю, что эти животные обладают огромной мудростью, иногда просто чудовищной… Говорят, что охотники, которым доводилось убивать древнезаветных зверей, таких как тиранодон или кинжалозуб, уверяют, что в момент убийства им противостоит воистину неизмеримая мудрость.