Эллис Питерс - Тень ворона (Хроники брата Кадфаэля - 12)

Диота низко склонила голову и закрыла лицо руками, крепко прижав их к щеке и виску.

- Зачем ты прячешь лицо? - терпеливо спросил Кадфаэль. - На тебе ведь нет греха.

Через некоторое время женщина подняла к нему побелевшее, встревоженное лицо, на котором не было следов слез, и, подперев подбородок руками, твердо взглянула в глаза Кадфаэлю.

- Я была здесь, - проговорила она медленно, - когда сюда приходил тот знатный человек. Я его узнала и поняла, зачем он пришел. Да и что, как не это, могло привести его сюда?

- Действительно, что еще! А когда он ушел, священник набросился на тебя, стал браниться и, наверное, обзывал тебя нехорошими словами: пособницей изменника, лгуньей и обманщицей. Мы уже достаточно хорошо с ним познакомились и знаем, что ему неведома жалость и он не стал бы слушать объяснений и просьб о прощении. Он тебе угрожал? Сказал что-нибудь, как он сперва расправится с твоим питомцем, а затем выгонит тебя с позором из дома?

Женщина гордо вскинула голову и с достоинством сказала:

- Я вскормила Ниниана своей грудью, потому что мое собственное дитя родилось мертвым. Его матушка, спаси господи ее добрую душу, была болезненная женщина. Когда он пришел ко мне, я почувствовала себя так, словно родное дитя попало в беду и просит моей помощи. Неужто же я, по-твоему, стала раздумывать, что скажет и что сделает со мной мой хозяин ?

- Нет, конечно. И я тебе верю,- сказал Кадфаэль.- Выходя в ту ночь из дома священника, ты думала только о Ниниане и о том, как бы заставить отца Эйлиота отказаться от намерения выступить против юноши и выдать его властям. Ты вышла из дома и следила за ним всю дорогу, не так ли? Наверняка ты шла за ним следом. Иначе откуда бы взялись твои волосы на ободке его посоха? Ты шла следом, обратилась к нему с мольбой, и он тебя ударил. Размахнулся посохом и ударил по голове.

- Я вцепилась в его одежду,- сказала Диота с каменным спокойствием,- я ползала перед ним на коленях по мерзлой траве около мельницы, цепляясь мертвой хваткой за подол его рясы. Я уговаривала его и упрашивала, я молила о милосердии, но он был неумолим. Да, он меня ударил. Он не мог стерпеть, что кто-то его держит и мешает ему сделать по-своему. Он пришел в ярость и готов был меня убить на месте, или мне так показалось. Я, как могла, защищалась от его ударов и сама понимала, что он не остановится и будет бить меня, пока я не отстану. Тогда я отпустила его рясу и, бог весть как уж мне удалось, поднялась на ноги и побежала. С тех пор я его живым не видела.

- Ты никого там больше не заметила? Когда ты убежала, он был жив и был там один?

- Я говорю правду,- сказала Диота и потрясла головой. - Я никого не заметила! Кроме нас, там не было ни души, и до самого Форгейта никто не попадался мне на пути. Но конечно, в глазах у меня все было, как в тумане, а в ушах звенело, я была вне себя от отчаяния. Первое, что я тогда заметила, это кровь у себя на лбу, но опомнилась я только в доме, сидя на полу перед очагом. Меня всю трясло от страха, точно в ознобе, я и сама не помню, как бежала. Видно, понеслась, как раненый зверь в свою нору, и больше ничего не помню. Но в одном совершенно уверена - в том, что никого не встретила на пути. Потому что при встрече мне пришлось бы взять себя в руки, перейти на спокойный шаг, как полагается женщине, которая в здравом уме, и даже поздороваться со встречными. Когда надо, тогда все сделаешь! Нет, после того как я от него убежала, я больше ничего не могу вспомнить. Всю ночь я в страхе ждала его возвращения, зная, что он меня не пощадит, и думая, что с Нинианом он, верно, уже расправился. Тогда я считала, что мы с ним оба пропали и что вообще все пропало!

- А он не пришел,- сказал Кадфаэль.

- Нет, не пришел. Я промыла рану на голове, остановила кровь и потом ждала уже без всякой надежды, а он так и не пришел. От этого мне не стало легче. Сначала я боялась его возвращения, а тут уже стала бояться за него: что он там делает всю ночь на морозе? Даже если бы он отправился в замок за стражей, он все равно не должен был так долго пропадать. А он все не возвращался! Можешь себе вообразить, какую ночь я провела одна в этом доме, ни на миг не сомкнув глаз!

- Наверное, хуже всего был для тебя страх, что он все-таки встретился с Нинианом возле мельницы после того, как ты убежала, и пострадал от рук Ниниана, - тихо сказал за нее Кадфаэль.

- Да,- только и выдохнула она шепотом, передернувшись от озноба.- Могло и так случиться. Когда на такого храброго мальчика и такие нападки с обвинениями, а может быть, еще и с рукоприкладством!.. Могло быть и так... Благодарение богу, что этого не случилось!

- А наутро ? Ты ведь не могла оставить все, как есть, чтобы кто-то другой вместо тебя поднял тревогу. Тогда ты пошла в церковь.

- И рассказала эту историю наполовину, - докончила Диота с вымученной усмешкой, похожей на гримасу страдания,- А что мне еще оставалось?

- И пока мы бродили по окрестности в поисках священника, Ниниан оставался с тобой и, наверное, рассказал тебе, как сам провел эту ночь, ничего не подозревая о том, что случилось на мельнице после его ухода. А ты, наверное, рассказала ему конец своей истории. Но ни один из вас не мог пролить свет на гибель священника.

- Это правда,- сказала Диота,- Клянусь, что это правда! Не могли ни тогда, ни после. И что же ты надумал насчет меня?

- Начет тебя? Да ничего особенного! Делай то, что тебе сказал аббат Радульфус, - оставайся в доме и содержи его в порядке к приезду нового священника, твердо уповая на слово аббата, мол, раз сама Церковь привезла тебя сюда, то тебя и впредь не бросят на произвол судьбы. Я вынужден оставить за собой право распоряжаться сведениями, которые имею, но постараюсь не нанести тебе вред. А кроме того, я никому не собираюсь ничего рассказывать, пока не разберусь в этой истории получше. Жаль, что ты не смогла мне в этом по-настоящему помочь. Но и это не беда. Истина существует, и она всегда выйдет наружу, а уж каким способом это случится - посмотрим.

- Итак, кроме Эйлиота на мельнице в ту ночь побывало еще три человека, - сказал Кадфаэль, помедлив в дверях. - Первым был Ниниан, ты вторая. Так кто же, кто же был третьим, хотел бы я знать!

Глава десятая

Не прошло и получаса с тех пор, как Кадфаэль вернулся в свой сарайчик. Еще только начинало смеркаться перед вечерней, когда к нему наведался Хью, который после совещания с аббатом не преминул, по своему обыкновению, повидаться с Кадфаэлем. Вместе с Хью в дверь ворвались клубы сырого студеного воздуха - это повеял вечерний бриз, обещая новый снегопад после ослабления мороза, хотя вместо того, чтобы принести снегопад, он вполне мог развеять тучи и к утру очистить от них все небо.

- Я был у аббата,- сказал Хью, усаживаясь на знакомую лавку у стены и с наслаждением протягивая ступни поближе к жаровне.- Говорят, завтра вы хороните священника. Синрик выкопал для него такую глубокую могилу, словно боится, что покойник выскочит из нее, если сверху не завалить его слоем земли в шесть футов толщиной. Но ведь и впрямь смерть его до сих пор осталась неотомщенной, и мы ни на шаг не приблизились к тому, чтобы обнаружить убийцу. Ты с самого начала говорил, что прихожане будут изображать из себя глухих, слепых и немых. Можно подумать, что в сочельник весь приход обезлюдел! Все как один твердят, мол, никуда не выходили из дома, кроме церкви, и никто не встретил на улице ни души. Понадобился чужак, чтобы мы услышали хоть что-то про тайные прогулки под покровом ночи, и я не очень-то доверяю этим россказням. А как обстоят дела у тебя?