Михаил Белов - Улыбка Мицара

Тарханов положил на стол небольшой прозрачный шар с двумя наушниками; один протянул Артему, другой взял себе.

Все происходящее Артемом воспринималось как сон. Он машинально надел наушники и услышал мелодичный шепот. Казалось, в мембрану вмонтирован микроскопический музыкой, который нежно напевает ему сны далеких детских лет. Было приятно и немного грустно слушать этот шепот, словно это был голос матери, убаюкивающей ребенка. Наконец шепот умолк, а Артем все еще ждал чего-то.

Командор, сняв наушники, с тревогой наблюдал за Артемом. Не слишком ли тяжелую ношу взвалил он на не окрепшие еще плечи юноши? Но он не мог поступить иначе.

— Что ты услышал? — спросил он, когда Артем осторожно положил наушники на стол.

— Голос женщины. Мягкий и нежный голос. Говорила она на непонятном языке. Она о чем-то просила и плакала, словно с кем-то прощалась, — смущенно сказал Артем. — Но ты говорил, что шар разговаривает по-русски?

— Со мной — да. С Антони Итоном он разговарил на английском языке. А с тобой, очевидно, на лорианском.

— А разве ты не слышал ее? — воскликнул Артем.

Командор покачал головой:

— Со мной разговаривает мужчина на русском языке. — Он надел наушники и стал повторять слова лорианина: — «Собрат по разуму, я обращаюсь к тебе с великой надеждои — воспитай маленького Ара. Я должен разделить судьбу своих сородичей и скоро превращусь в Пылинку Вселенной. Мы, оставшиеся в живых после катастрофы и гибели нашей цивилизации, скрылись на острове Главной обсерватории. Здесь и родился Ар. Отсюда мы наблюдали за вашей жизнью на Лории, вслушивались в вашу речь и изучали ваш язык. Поэтому не удивляйся, что я разговариваю с тобой на твоем родном языке. На твоем родном языке я обращаюсь к тебе — увези Ара на Землю. Пусть он будет сыном Земли. Воспользуйся башней. Сообщи оттуда о себе на Землю. Прощай, землянин».

Тарханов отложил наушники.

— Мы выполнили завещание лорианина — может быть, твоего отца. Мы воспитали тебя, как и всякого юношу Объединенного Человечества. Назвали Артемом. Это хорошее русское имя. А фамилию я тебе дал свою — Тарханов. Об этом имеется запись в бортовом журнале звездолета: «Я, командор Ритмин Тарханов, усыновляю жителя Лории Артема Тарханова». Если хочешь, называй меня отцом.

Это был день великих потрясений и великих открытий. Артем потом долго бродил по тополиной роще, пытаясь разобраться в себе самом. А в звездолете, в своей каюте, он принялся разбирать свои экспедиционные экспонаты лорианской культуры. Вот удивительный прибор яйцеобразной формы. Когда долго смотришь на него, то возникает светящаяся точка. Точка, увеличиваясь, превращается в шарик. Затем на нем возникают очертания материков. Это пока как бы рисунок, состоящий из немногих штрихов. Постепенно они приобретают отчетливый характер, и перед тобой — города, долины и реки…

Артем взял аппарат в руки. «Мы полетим туда», — подумал он и засмеялся.

Командор занимался у себя в каюте.

— Это ты, Артем? Проходи. Что принес?

— Аппарат, который проецирует Землю.

— Опять шар? — прошептал Тарханов. — Смотреть надо в одну точку?

Артем кивнул.

Тарханов поправил аппарат и сосредоточился. Наконец он грустно улыбнулся:

— Я путешествовал в свою молодость. Я видел Землю не сегодняшнюю, а ту, которую оставил когда-то. Аппарат отражает твои мысли и воспоминания, и больше ничего — только твои мысли и воспоминания.

— Но как же я? Я же не был на Земле? — спросил Артем. Неужели то, что видел я, — следы прочитанных мною книг, увиденных мною фильмов?

— Да, это так.

Артем был разочарован. Тарханов слегка коснулся его руки:

— Не печалься. Впереди у нас более трудные испытания. Если отец не выдержит их, то наверняка выдержит сын.

Артем вскочил. Глаза его пылали:

— Тебе по плечу любая трудность. А у меня нет опыта…

— Сила твоя в твоей молодости. Я затем и рассказал твою историю, чтобы помочь тебе стать сильным, мужественным, готовым встретить любые трудности. Мы должны дождаться прилета землян. Если я не доживу до этого, доживешь ты. А самое трудное для тебя начнется в тот день, когда я покину этот мир. Одиночество убывает волю к жизни. Я очень прошу тебя: привыкай к этой мысли, чтобы одиночество не могло побороть тебя.

— Нет, отец! Мы вместе вернемся на Землю. Я поднимусь на башню Главной обсерватории и позову на помощь землян. Я уже туда поднимался…

— Ты был на башне? — вскрикнул Тарханов.

— Да. Месяцев шесть назад.

Тарханов сокрушенно покачал головой:

— Ах, Артем, Артем! Сколько же в тебе еще легкомыслия. Ты хочешь разделить судьбу Итона? Но как ты преодолел невидимую стену и радиационный пояс? При нашем последнем посещении радиация была не так велика, — как бы размышляя, медленно говорил Тарханов. — Но это слишком рискованно. Антони Итон погиб на первой же ступеньке лестницы. Я успел только заметить, как голубая лента описала петлю вокруг головы Итона и исчезла, а он тут же рухнул на пол…

— Отец! Я не видел голубой ленты.

— Но что ты делал на башне? Опиши ее.

— Не успел я встать на первую ступеньку лестницы, — я не знал, что лестница ведет на башню, — как раздался звон, и очутился наверху. Все это произошло так быстро, что я даже не успел испугаться. Внезапно я словно очутился на небе: я видел под собою моря, пустыни, воздушные волны, бегущие где-то очень далеко внизу… Над головой белый купол, а у ног в громадной овальной чаше лежал белый шар…

— Продолжай, Артем…

— Нижняя часть белого шара была вся в круглых отверстиях. Я насчитал сорок семь отверстий, и под каждым — особый знак. Вот один из них. — Артем быстро нарисовал таинственный знак. — Знаки были разные. Потом я увидел что-то похожее на щит со множеством клемм. Но это были не клеммы, а палочки, сорок семь палочек. В торец каждой из них были вмонтированы такие же знаки, как и под круглыми отверстиями на шаре. У меня не было страха — было только любопытство: что произойдет, если я попытаюсь привести шар в действие? Мне казалось, что произойдет что-то необыкновенное…

— И ты?..

— Я выдернул из щита палочку вот с таким знаком, — Артем нарисовал фигуру человека, — и вставил ее в отверстие, под которым был такой же знак… Вставил, как это делает телефонистка в старинной телекартине, которую я видел на уроке истории техники.

— Это могло плохо кончиться, — покачал головой Тарханов, тут же ловя себя на мысли, что все для Артема уже позади. Что же было дальше?

— Шар на моих глазах стал ярко-голубым, потом в нем что-то щелкнуло, и в пространстве протянулся голубой пучок.