Еремей Парнов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 25

— Мы живы, — подал голос Макс Кесслер, командир третьей вахты. — А это уже кое-что.

— Главное сейчас — выжить, — возразил Саймс. — А это уже нечто иное. — Он внимательно оглядел каждого, изучая, оценивая. — На Вальмии есть спасательная станция под защитным куполом. На сороковой параллели. Доберемся до нее — уцелеем. Это наша единственная надежда. — Он подождал, пока его слова дойдут до остальных, и добавил: — Полагаю, что идти нам до нее тысяча семьсот — две тысячи миль.

— Если, скажем, делать сорок миль в день, — рискнул высказаться Кесслер, — то получается пятьдесят дней. Справимся.

— Зорок милев! — эхом отозвалась миссис Михалич, и ее широкое, пухлое лицо покраснело от волнения. Она ощупью нашла руку мужа и вцепилась в нее. — Григор, в наз не ездь зила деладь зорок милев.

Коренастый и пухлолицый, как она, Григор ласково похлопал ее по руке.

— Лудше взего шдадь и змодредь, как будед.

Разглядывая эту пару, Билл Молит пришел к выводу, что судьба могла бы да и должна была распорядиться поумнее. По его убеждению, в выборе тех, кому удалось спастись после катастрофы, случай сыграл неизмеримо большую роль, чем справедливость. Слишком уж много погибло настоящих людей, когда метеорит вмазал в «Стар Куин», расколов корабль, как орех. Адский грохот, раздирающий уши свист улетучившегося воздуха — и их вмиг не стало: Эйнсворта, Олкока, Бэнкаса, Балмера, Блэндела, Касартелли, Кейза, Корригэна; замечательные люди отправились к праотцам. А взгляните-ка на этот сброд, который уцелел. Из всех спасшихся чего-то стоили только трое. Или четверо, если считать Фини, ирландского терьера покойного капитана Риджуэя. Он, Билл Молит, помощник инженера первой вахты, двести фунтов мускулов, покрытых густой вязью татуировки, оказался в числе тех, кто выжил. И еще Саймс и Кесслер, оба отличные парни, настоящие люди, белые, грамотные, отменные специалисты.

Что касается остальных, то в космосе сейчас плыли раздувшиеся безжизненные тела людей, в тысячу раз более достойных, чем эта шушера. Взять, к примеру, Михаличей, Приземистые, близорукие, бестолковые. Всего-навсего простые земледельцы. Старые, уродливые, с какого боку ни глянь — полные ничтожества. Даже не умеют по-английски правильно говорить.

Еще в первый день полета он повстречался в коридоре с миссис Михалич, и она, испуганная раздавшимся вдруг жужжанием и глухим постукиванием, обеспокоенно спросила:

— Эда шдо дакой?

— Эда, — ответил ей Молит с презрением, которое она по своей тупости не заметила, — водяные назозы, кодорый кашаед вода.

— Ах, вод шдо, — с каким-то идиотским облегчением сказала она. — Ошен благодарю.

— Не здоид благодарнозд, — фыркнул он.

Парочка избранных, выхваченных из пучины смерти, ни за что ни про что получивших право на жизнь, в котором было отказано другим. Уж как-нибудь Вселенная обошлась бы без них. А теперь они станут немалым бременем в предстоящем долгом путешествии — о них ведь придется заботиться, нести за них ответственность тогда как любые два члена погибшего экипажа космолета стали бы теперь подспорьем.

А вот еще один, кому посчастливилось остаться в живых: рабочий машинного отделения Гэннибэл Пейтон, долговязый негр с удивительно мягким голосом. Единственный черномазый на борту космолета. Он-то спасся, а более достойные люди навсегда вычеркнуты из жизни. И в этом Молиту тоже виделась какая-то не. объяснимая несправедливость.

Такое же чувство вызывала желтолицая обезьяна по прозвищу Малыш Ку. Худое, как дистрофик, существо с поразительно тощими конечностями — до катастрофы он выполнял разного рода черную работу в офицерской столовой. Неизменно вежливый субъект, большезубый, с раскосыми глазами-щелочками, молчаливый как пень, открывавший рот только тогда, когда к нему обращались. Невозмутимый и скрытный. Никто не знал его настоящего имени Возможно, его звали Квок Синг или как-нибудь похоже. Но для всех он всегда был Малышом Ку.

И последний — пассажир с Земли Сэмми Файнстоун, моложавый, смуглый, черноволосый, крикливо одетый, по слухам — преуспевающий торговец редкими драгоценными камнями. В представлении Билла Молита — один из тех, кто не марает себе руки честным трудом. Когда произошла эта катастрофа, уж Сэмми, надо думать, первым оказался в спасательной шлюпке и занял самое безопасное место, жадно стиснув в своих загребущих лапах мешок с бриллиантами.

Тем временем Саймс продолжал говорить:

— О Вальмии у меня очень смутное представление, и едва ли мне удастся вспомнить что-нибудь существенное. А сведения о ней почерпнуть нам неоткуда. — В его взгляде, устремленном на них, не было ни тени надежды. — Может, волею случая, среди вас найдется человек, знающий об этой планете больше, чем я?

Все угрюмо молчали, один Молит пробурчал:

— Только слышал, что такая существует.

— Ну что ж. — Саймс нахмурился. — Мне лично помнится, что здесь, как я говорил вам, есть спасательная станция, да еще то, что эта планета никогда не предназначалась для заселения людьми. Отсюда следует, что условия на ней признаны непригодными для жизни человека.

— Вы не помните, почему? — спросил Кесслер.

— К сожалению, нет. Полагаю, причины тут обычные: опасные для человека формы жизни, несъедобные или даже ядовитые плоды, ягоды, коренья, состав атмосферы, которая быстро или постепенно убивает человека, солнечное излучение, воздействующее на него таким же образом.

— А вы не знаете, на Вальмии действует один из перечисленных вами факторов или все скопом?

— Нет, не знаю, — помрачнев, ответил Саймс. — Впрочем, если не ошибаюсь, над спасательной станцией возведен воздухонепроницаемый купол, а это уже говорит само за себя. Ведь на трудности у расходы, связанные с сооружением защитного купола, идут лишь в том случае, если без этого человек жить не может.

— Вы пытаетесь дать нам понять, — произнес Кесслер, поймав взгляд Саймса, — что времени в нашем распоряжении немного, так?

— Да.

— И неизвестно, сколько нам осталось жить — недели, дни или часы?

— Да. — Саймс наморщил лоб, отыскивая в дальних закоулках памяти необходимую сейчас информацию; он раньше и не предполагал, что она ему когда-нибудь понадобится. — Здесь вроде бы что-то неладно с атмосферой, но так ли это — не уверен.

— На запах и на вкус — воздух как воздух, — сделав глубокий вдох, заметил Билл Молит. — Вот только густоват, душно здесь, но это же чепуха, не повод для беспокойства.

— Так не определяют состав воздуха, — сказал Саймс — То, чем мы дышим, может убить через полгода, а то и раньше.