Яцек Дукай - Лёд

Молодец[424] с бриллиантом сунул мне в руку тяжелую телефонную трубку, после чего вышел, захлопнув за собой узкую дверь. Я глянул, крайне удивленный. У них здесь имелся телефон! Который, видать, на самом деле работал. Успели после Оттепели протянуть провода — но куда? Не за город же.

Я прижал холодный металл к пульсирующему болью полу-уху.

Иииииуууууууууу, ви-иииииииии, уииииииии… Лииииии-ии-ииск! Кркккккк.

По кабелю дул электрический ветер. Я отложил трубку, подкрался к двери — стоят за порогом, разговаривают. Что делать? Ситуация без открытых решений — все переменные замкнуты в квадратных скобках. Необходимо поочередно проверять комбинацию за комбинацией.

Я присел на заваленной бумагами столешнице, та громко затрещала. В телефоне что-то кашлянуло. Я посчитал до десяти и снова поднял трубку.

Кли-иииииууууу! Уууууйзззззз! Крхрр, тртртр, кркккк. Тштк!

Я сглотнул слюну.

— Александр Александрович?

Крхррррр.

— Венедикт Филиппович.

Уиуиуиииииииииииииииии…

О, Льда мне! Я сжал вывихнутые пальцы, сгорбил кривую спину. «С», следовательно «D», значит «Е». В Святой Троице я назвался настоящей фамилией. Победоносцев держит нож над Транссибом, наверняка, и над городской электростанцией, кто знает, что еще там он успел обложить динамитом. Разговаривать с ним обязаны все. Шпионы у него имеются там, тут и повсюду; всегда они у него были. И, наверняка, до него первого добралась весть про Товарищество Промысла Истории Герославский, Поченгло и Фишенштайн. Теперь он слышит о Герославском у ленинцев. Слышит о пленнике троцкистов, взятом на Цветистой улице. Приказывает проверить — находят портрет Елены.

Будет торговаться. Чего он хочет? Царствия Тьмы?

Я сплюнул в угол красной мокротой.

— Как сны, Александр Александрович? И что вам Иркутск нагадывает сейчас?

Тот долго молчал.

— Забудьте все, — ответил он наконец. — Ваш Поченгло… Там кто-то еще слушает?

— Нет. Не знаю. Рядом со мной никого нет.

— Я приказал, чтобы наедине… Дам им двадцать четыре часа от Благовещенска до Оби, вас пропустят свободно. А когда уже штатовские займут Иркутск, вы дадите мне свободный проезд под флагом Штатов Сибири.

— Куда?

— Куда угодно.

— Условие. Мы получим карты всех зарядов.

— Сам себя я не взорву.

— Но потом, потом.

— Только на границе.

— На границе. D'accord[425]. Замерзло.

— Замерзло, дай Боже, чтобы замерзло.

Я перевел дыхание.

— И что, все?

Кхрррр.

— Александр Александрович?

Ииииийуууууу, ви-ииииииии, уииииииииииуу…

— Александр Александрович, а что с вашим Царствием Темноты? Уже не желаете быть свидетелем триумфального возвращения Льда? Что с вашими мечтами, великими видениями, о которых вы рассказывали мне как приятель приятелю? Ведь я должен был сесть рядом с вами. Все обернулось с ног на голову. А?

Уиииуиииуииииииииии…

— Александр Александрович! — Нет, что-то здесь не сходится. Понятно, у нас тут Лето, характер человека с абсолютной уверенностью я не посчитаю, тем более, такого, как Победоносцев. Тем не менее… Можно ли ломать алгоритмику души до такой степени? Это ведь не суммируется! Это не вычисляется! — Что там случилось? Скажите. Еще перед Оттепелью. Слышу тут, будто вы уговаривались с княгиней Блуцкой-Осей устроить покушение с ядом на самого князя. Что это за правда?

Крхрррр.

— Гаспадин Ерославский…

— Но скажите же, скажите!

— Вы же знаете, что Его Княжеское Высочество был против вас с самого начала. Я слышал, что это дела еще времен поездки Экспрессом. И как только слово пошло…

— Гусар своих на меня натравил.

— И первым крупным раздражением было то, что вы ему его нужного человека тогда убили. Но княгиня, княгиня и… и я… мы… прежде всего, мы хотели защитить Лед, защитить лютов. И вас, гаспадин Ерославский. А князь, то есть, Император…

— Тогда вы погнали на Теслу ту армию бродяг!

— Но поглядите! Разве я был не прав? Да вы благодарить меня должны. А то, что так за громовым доктором убиваетесь — вот это уже вопреки всяческим соображениям, вопреки логике, вы же стоите на противоположных полюсах идеи, он Лед разбивает, а вы изо Льда хотите строить аполитею — по двум сторонам фронта сражаетесь — где тут логика?

— Сколько раз я вам, гаспадин Победоносцев говорил? Он мой друг!

— Les amis de mes amis sont mes ennemis — mais c'est absurde[426]. Боже, ну почему я его раньше убрать не приказал, когда еще мог! А теперь он хвастается во всех газетах мира: «Человек, Который Разбил Лед»! Quelle bouffon![427]

— И все-таки, вы были посредником между графом Шульцем и князем Блуцким.

— Ах, все это шло не так. Князь уже готовился к генеральному наступлению, мы договорились, что княгиня подаст ему отравленный чай, я выслал господина Зеля с молниеносно действующей химией, но его поймали охранники; не знаю, проговорился он или нет, но, наверняка, проговорилась княгиня. Представьте себе чехарду в голове старого князя! Он быстро отправил супругу в какое-то закрытое заведение для нервнобольных, а по следу Сына Мороза спустил особых следопытов Гейста, княгиня так наговорила ему про победу Льда и про поляков Герославских…! Только Его Княжеское Высочество уже совершенно утратил сердце к Сибири и военным или политическим проблемам. А после того Тесла сбежал от графа Шульца, и делу пришел конец.

— И тогда вы вступили в открытый союз с графом, и Сибирь объявила независимость..

— А что было делать? Без Льда…

— Вы умираете.

Трубкой я потирал рану на виске. Пухлый Рабочий с плаката глядел на меня ясными глазками, сжимая винтовку пальцами-сосисками, булочное личико свисало над воротником белой рубашки. Дело в том, что все они здесь обязаны были ожидать Революции. Оттепель, самое большее, освободила до сих пор замороженную Историю. Шульц успел вывезти всю свою семью. Победоносцев в тайне заминировал сотни верст железнодорожных путей. И что, и сейчас…

Но, собственно, а зачем председателю совета директоров Сибирхожето минировать Транссиб? Это было бы превосходным аргументом в переговорах графа Шульца-Зимнего с царем, ибо угроза отсечения Петербурга от тихоокеанских портов Империи представляет для Николая наивысшую угрозу — но, тогда, причем тут Победоносцев…?

И, раз только Лед удерживал его при жизни в смертельной во всех других обстоятельствах болезни — как вообще он выжил бы эти год с лишним после Оттепели? Как?