Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век 2003 №5-6

Виктор набычился и жестко рванул зубами баранину.

— Говно ты, Витюша. Говно и мудила. Такого парня хорошего загубить хочешь. Мой дубль только с твоим завязался. У меня еще удовлетворение от их взаимодействия не остыло.

— Эй, конченый, давай я Боре в глаз заеду? — предложил Вася. — Чего он тут пургу метет? А ты давай раздавай.

Но Виктор потух конкретно. Швырнул шампур в проход — официанты подберут. Допил бокал. И повернул кресло от стола, уставился в ближайший телевизор, подвешенный к потолку на длинной хромированной штанге.

— Отказ от игры, значит, — сделал вывод Вася. — Ну что, расписываем, мужики?

Эдуард со вздохом взял со стола свой органайзер, на котором и расписывалась пуля. Потыкал кнопки и полез за кредитной карточкой.

— Проигравший платит, — произнес набившую оскомину фразу Боря и потер руки. — Сколько там мне капнуло?

— До чего ты жадный, Боря. Урыл бы тебя, с-собака, — пошутил Вася. Он был тоже доволен, проиграл-то один Эдуард, а они все в выигрыше.

Эдуард со вздохом же вставил карточку в соответствующее гнездо органайзера и осуществил платежи.

— Сейчас проконтролируем прохождение, — ворковал Боря. Он извлек из кармана свой органайзер и проконтролировал. — Так-с, почти что целый косарь обломился. Ну ты, Дюша, мастер лажаться.

— Дюша не жадный, Дюша нас уважает. Это ты — падла жадная…

— Ну хватит, Василий, закрыли тему.

Боря как-то нехорошо воззрился на Васю. Тот вдруг стушевался, полез за своим органайзером и отключился от разговора. Впрочем, он быстро заинтересовался времяпрепровождением своего дубля, наблюдая на жидкокристаллическом дисплее, как дубль парит своих девочек в бане.

Эдуард поморщил нос и сказал ему деликатно:

— Ты бы, Васек, звук убрал.

— Тише сделаю, — ответил Вася.

Был праздничный день Первомая. Открытие нового, а точнее старого, но обновленного канала планировалось на этот день. Старорежимный праздник труда естественным образом превращался для всей страны в праздник ее первого телеканала.

Поправив подтяжки, генеральный вышел из кабинета и направился к новостийной студии. Прямой эфир. Все на ушах. Девушки-визажистки бежали рядом, едва поспевая за его энергичным шагом.

Все думали, что у генерального, как и у них, на душе праздник. А генеральный-то был зол. Ему хотелось одного — разодрать их всех к едрене матери; потом плюнуть на все, сесть в машину и уехать куда глаза глядят.

В студии прямого эфира царила суета. Особенная, как при родах, которые вместо акушеров собрались принимать первые встречные, вдруг уверовавшие в свое медицинское призвание.

Травкин сел за стол, к подтяжке тут же прицепили микрофончик, задев локтем нос и очки.

— Осторожнее, в самом деле. Тут вам не бордель с девочками! — рявкнул он.

Студия замерла. Травкин поправил очки и, смягчившись голосом, спросил:

— Сколько до эфира? Прошу у всех прощения. Работаем.

Сегодня с утра пораньше позвонил Травкину Борис Махмудович, просил подъехать, переговорить, «ведь нам необходима полная ясность позиций, не так ли?».

О чем шла речь? Речь шла о контракте генерального и списке соучредителей. Контракт, не вызывавший у Травкина доселе никаких возражений, рядом со списком соучредителей приобрел совсем другое звучание. Борис Махмудович тыкал пальцем в фамилии и доступно объяснял, как именно вот этот человечек от него, Бориса Махмудовича, зависит. И выходило так, что учредитель у телерадиокомпании один — он, Борис Махмудович, вкупе с государством, представляемым от него же зависимыми чиновниками.

— Не хочешь рекламы, Витя, рекламы — не надо. Мне деньги от тебя не нужны, я их в других местах зарабатываю. Тебе рейтинг и славу, чего же еще? А мне совсем немного. Мне взаимности хочется. Простой, человеческой взаимности. Чтобы чисто по-человечески прислушивался ты к моим просьбам. Я тебя сильно не обременю, ты не волнуйся. Хочешь зверствовать — зверствуй. Вон, старые кадры на панель выгнал — я что, слово сказал? А ведь мне, как человеку из того же поколения, чисто по-человечески их жаль.

И примерещилось Виктору непонятно что. Эдакое видение собственной марионеточности. Что вокруг чего вертится… Кто кого завертел. А ругаться, орать сил не было. Травкин, зная себя, решил отложить решающий разговор, хотя бы до завтра. Сегодня — праздник, сегодня не надо. А там соберусь с силами и прижму упыря. Что он мне, кум или сват, в самом деле. Со мной и не такие считались. Многочленов из Политбюро посылал. И этого пошлю. Договоримся.

А когда сел в машину, завел мотор, проблема с Махмудовичем вдруг вылетела в открытое окно, и незнакомая тоска заняла сердце, грудь. Режиссерские ножницы отхватывают кусок киноленты, больше половины, и кто-то присобачивает к оставшемуся куску — тому, где кадры детства и молодости, где радость и безудержность страстей, — кусок ленты совсем другого режиссера, хотя и снятой на ту же тему жизни человека Травкина. А место склейки спрятано где-то в последнем запое… Да вот еще — если припоминать те кадры, что до склейки, видятся они будто черно-белые, поблекшие, чужие, с чужой радостью и чужими страстями.

Чей ты, Травкин, кому принадлежишь? Себе ли? Махмудович — тля, это все побоку. Тьфу, мистика, что ли?

В этот момент шестое чувство водителя вернуло Травкина к реальности: прямо на него выворачивал «Фольксваген». Травкин крутанул руль, выровнял машину и, чертыхнувшись, произнес:

— Я — хозяин своей жизни.

— Ты смотри, вывернул. М-да, пожалуй, пока ему проводы не организуешь, сам не помрет, — Виктор почесал шевелюру и, повернувшись к собутыльникам, швырнул на стол органайзер. — Вывернул, гаденыш. Прямо в лобешник ему «фольксваген» шел…

— Судьба — штука самая загадочная, — Вася шумно перевел дух и тоже отключил свой органайзер.

— Какая еще судьба у дубля? — рассмеялся Боря. — Мочи его, и все дела, Витюша.

— А я бы не советовал, — предостерег Эдуард. — Была, знаете, нехорошая история. Сидел вон за тем столиком Потапыч, вы его не знаете. Тоже решил дубля поменять. Ну, поменял на свою голову. А новый дубль оказался никаким. Бабки у Потапыча — тю-тю, закончились. И пошел наш Потапыч из пивняка в белый свет, своим горбом зарабатывать. Так пока и не возвращался.

— Не пужай человека, Дюша. Человек уже созрел, ему твои хохмы до жопы. Ты давай звони, Витя, по тому номерочку.

Виктор расчехлил мобильник и спросил у Васи:

— Как его имя-отчество?

— Николай Карпович.

— Это не твой Колян, который все анекдоты сбрасывает? — спросил Эдуард.