Майкл Флинн - Эйфельхайм: город-призрак

— Ганс, — тихо позвал он, надев крэнкову упряжь и нажав символ, пробуждавший «домового». — Тебя ли я видел на хорах во время мессы? Как ты забрался так высоко никем не замеченный?

Под стрехой зашевелилась тень, и голос сказал ему прямо в ухо:

— Я надел упряжь, которая позволяет летать, и проник внутрь через колокольню. У меня было суждение понаблюдать за вашей церемонией.

— Мессой? Но зачем?

— Была фраза о том, что вы владеете ключом к нашему спасению, хотя Скребун и высмеял ее, а Увалень не захотел даже выслушать. Оба они сказали, что мы должны отыскать собственный путь назад на небеса.

— Это ересь, в которую впадают многие, — согласился Дитрих, — то, что небес можно достичь без посторонней помощи.

Слуга-крэнк помолчал, прежде чем ответить.

— Я думал, что ваш ритуал дополнит картину о тебе в моей голове.

— И как?

Дитрих услышал резкий стрекот с балок над головой и выгнул шею, чтобы отыскать, где крэнк уселся теперь.

— Нет, — сказал голос у него в ухе.

— Я сам себя до конца не знаю, — признался Дитрих.

— В этом проблема. Ты хочешь помочь нам, но я не вижу в этом для тебя никакой выгоды.

От мерцающего пламени свечей пробегали тени, не столь густые из-за красных и желтых отблесков. Два маленьких огонька светились среди балок. Может быть, глаза крэнка, в которых отражалось танцующее пламя, а может, лишь металлические детали, скрепляющие бревна.

— Разве во всем, что я делаю, должна быть выгода для меня? — спросил Дитрих сумрак, с неловкостью осознав, что выгода, к которой он стремился, заключалась в охранении своего уединения и свободе от страха.

— Живые существа всегда действуют ради собственной выгоды: добыть пищу или возбудить органы чувств, завоевать признание в стае, сократить усилия, необходимые для обладания всем этим.

— Я не могу сказать, что ты неправ, друг кузнечик. Все люди ищут благ, и определенно к таковым относятся еда, плотские удовольствия и освобождение от труда, иначе мы бы к ним не стремились. Но я не могу сказать также, что ты и абсолютно прав. Какую выгоду извлекает Терезия с ее травами?

— Признание, — последовал быстрый ответ крэнка. — Свое место в деревне.

— Ну, этим сыт не будешь. В поисках пищи человек может осушить болото — или же присвоить борозду соседа; в поисках удовольствий — может любить свою жену, а может совокупляться с чужой. Дорога на небо — не в частных благах, а только в совершенном Благе. Помогать другим, — сказал Дитрих, — само по себе благо. Иаков, брат Господень, писал: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать»[114] и «Чистое и непорочное благочестие есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях».[115]

— Двоюродный брат Манфреда не имеет никакой силы над крэнком. Он не наш господин, да и Манфред не так силен, как того боялся Увалень. Когда его собственный народ бросил ему вызов из-за стогов сена, он не покарал их, как они того заслуживали, а позволил — своим слугам — решить вопрос об этом за него. Это проявление слабости. И они вернулись, его собственные ничтожные слуги, и сказали, что батраки правы. Долг обязывает их собирать сено Манфреда, но не грузить стога на телеги.

Дитрих кивнул:

— Так записано в вайстюмере. Таков обычай манора.

Крэнк забарабанил по стропилам и так низко склонился в круг света, отбрасываемый оплывающими свечами, что Дитрих подумал, что тот свалится.

— Но в следующем году из-за этого стога останутся стоять на полях, — сказал Ганс, — тогда как крепостные будут ждать в курии, чтобы разгрузить телеги. Это бессмысленно.

По губам Дитриха пробежала легкая улыбка, когда он вспомнил, какая неразбериха воцарилась в суде вслед за оглашением жюри добытых сведений.

— Мы получаем небольшое удовольствие от парадоксов. Это форма развлечения, подобно пению и танцам.

— Пению…

— В следующий раз я объясню это.

— Тому, кто правит, опасно показывать свою слабость, — настаивал Иоганн. — Если бы ваш Лангерман потребовал того же от герра Увальня, то был бы наказан.

— Я не отрицаю того, что Увалень холерик по натуре, — сухо сказал Дитрих. Не обладая настоящей, кровью, крэнки не могли должным образом уравновесить свою желчь с сангвиническим темпераментом. Вместо этого у них был желто-зеленый гной; но не будучи доктором медицины, Дитрих не знал наверняка, как гной может управлять нравом. Возможно так, как Галену было невдомек. — Но не волнуйся, — сказал он Гансу, — на следующий сенокос стога сена будут погружены на телеги вновь, но батраки сделают это не из долга, а из charitas[116] — или же за вознаграждение за неурочный труд.

— Любовь к ближнему.

— Да. Стремиться к благу другого, а не своему собственному.

— Ты так делаешь — вопрос.

— Не так часто, как велит нам Господь Всемилостивый, но да, делаю. Это зачтется нам на небесах.

— Правильно ли «домовой» перевел — вопрос. Высшее существо спустилось с небес, стало вашим господином и повелело вам исполнять эту «любовь к ближнему».

— Я бы сказал по-другому…

— Тогда все сходится.

Дитрих подождал, но Ганс больше ничего не добавил. Молчание затягивалось и становилось гнетущим, и Дитрих начал было подозревать, что его невидимый гость улизнул — крэнки не обременяли себя долгими формальностями приветствия и прощания, — когда Ганс заговорил вновь:

— Я скажу одну вещь, хотя она и свидетельствует о нашей слабости. Мы — смешанный народ. Некоторые относятся к кораблю, и капитан был их господином. Капитан погиб при кораблекрушении, и ныне правит Увалень. Другие образуют школу философов, в чьи задачи входит изучение новых земель. Именно они наняли корабль. Скребун не их господин, но остальные философы позволяют ему говорить от их имени.

— Primus inter pares, — предположил Дитрих. — Первый среди равных.

— Примерно так. Дельная фраза. Я передам ему. В третьей группе — те, кто путешествует, чтобы увидеть диковинные и далекие места, места, где жили знаменитые или где случались великие события… Как вы называете подобный народ — вопрос.

— Паломники.

— Так вот. Корабль должен был посетить несколько мест ради паломников, прежде чем доставить философов к недавно обнаруженным землям. Команда корабля и школа философов всегда говорят, что в подобных путешествиях в неизвестное может и не быть возврата. «Так случалось; так случится не раз».

— Ты прав, — сказал Дитрих, — При жизни моего отца несколько францисканских ученых монахов вместе с братьями Вивальди отплыли на поиски Индии, которая, согласно карте Бэкона, располагалась совсем недалеко на запад через океан. Но с того момента, как они миновали мыс Нун,[117] о них ничего не было слышно.