Тайные хроники - Сергей Калабухин

беседы, о которых мой друг Филипп не имеет ни малейшего понятия. Я не раз безуспешно пытался обсуждать с Филиппом данные тобой политические и военные советы. Он явно не понимал, о чём идёт речь. Все интересы моего друга относятся только к медицине и боям на палках.

Недавно до меня дошло: вас двое. Ты всегда появляешься в критические моменты моей жизни. Поэтому, заболев, я приказал не спускать с Филиппа глаз. Парменион составляет ему компанию, не отходит ни на шаг почти месяц. Филипп сейчас мертвецки пьян. Врачи не знают, чем я болен, и как меня лечить. Они трясутся от страха. В случае моей смерти их тут же казнят. Мой друг не исключение, и потому уже давно пытается заглушить страх вином. У тебя внешность Филиппа, но ты трезв, принёс лекарство, а главное — уверен в себе, и тебя не гложет страх. Кто ты?

— Разве это важно, царь? — Лекарь поставил опустевшую чашу на стол и вновь спокойно сел рядом с больным, заботливо кутая его в накидку. — Да, я не Филипп, но ты сам признал, Александр, что многим мне обязан. Я тебе больше, чем друг, даже больше, чем отец. Без моей помощи ты был бы сейчас никому не известным мелким македонским царьком. Я создал тебя, пробудил твоё тщеславие, направлял развитие, обучил стратегии и тактике, дал цель. Великую цель!

Без моего лекарства ты умрёшь через несколько дней. Купание в холодных водах Кидны повредило почки, и сейчас твой организм отравляет сам себя. Я спас тебе жизнь. Кто сделал для тебя больше?

— Благодарю тебя за всё! У меня было время подумать и разобраться, кто я, и чем тебе обязан. Даже будучи юнцом, я понимал, кто на самом деле усмирил Буцефала[22] и заставил слушаться узды. Ты подарил мне тогда кинжал, помнишь?

— Это был подарок ко дню рождения.

— Но я родился в иной день, в шестой день гекатомбеона[23]. Неужели ты забыл? В тот день был сожжён храм Артемиды Эфесской. Об этом все знают.

— Конечно. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы предсказатели связали между собой эти два события. Когда-нибудь расскажу тебе правду о Герострате[24]. Я имел в виду твоё рождение как личности, способной на поступок, достойной внесения в летописи. Разумеется, мне было не трудно заставить коня сбрасывать с себя всех седоков и подчиниться только тебе. Гораздо сложнее убедить юного упрямца-царевича публично заявить свои претензии на исключительность. Признайся, Александр, ты ведь боялся тогда не столько ярости необъезженного жеребца, сколько позора провала после бахвальства перед лицом отца, его приближёнными и своими юными друзьями?

— А кто бы не боялся? — Царь завозился под накидками, пытаясь занять наименее болезненную позу. — Буцефал сбросил с себя опытных наездников. Вспоминая всё позднее, я ломал голову, как тебе удалось тогда вселить в меня уверенность в успехе, и почему Буцефал подо мной ни разу даже не взбрыкнул. А мой друг Филипп, когда я пытался обсудить с ним это, смотрел на меня с недоумением, явно не понимая, о чём речь, и за какой подарок я его благодарю. В конце концов, объяснение пришло само: великий Зевс, которого мать часто называла моим настоящим отцом, в облике Филиппа принял участие в судьбе своего сына. Ты подарил мне кинжал, и с той поры, как я понял, кто даритель, он всегда со мной. Даже когда сплю, твой подарок лежит у меня под подушкой.

— Что ж, Александр, можешь считать меня Зевсом, если хочешь. Только никогда не расставайся с кинжалом. Это не простой клинок, а своеобразный маяк, по которому я всегда найду тебя, где бы ты ни находился. Мир очень велик. Даже твой мудрейший учитель Аристотель вряд ли представляет, насколько он велик. Тебе самому вскоре предстоит в этом убедиться. Конечно, я найду тебя и без кинжала, но это займёт много времени. Я могу опоздать, когда тебе в следующий раз понадобится моя помощь.

— Я понял. Но ты не ответил, как мне обращаться к тебе? Скажи, какому богу мне приносить жертвы? Хочешь стать главным божеством моего царства?

— Зови, как и прежде, Филиппом. Эти имя и внешность меня устраивают. — Лекарь встал, подбросил в очаг пару поленьев. — Сейчас, Александр, мне безразлично, каким богам ты приносишь жертвы. Чем больше этих богов, тем лучше. Ты должен брать у покорённых народов не только золото и рабов, но и богов, обычаи, моды. Надо не отвергать чужое, навязывая повсюду своё, а впитывать, делать общим. Если ты будешь с уважением относиться к чужой культуре, стараться понять её и принять, бывшие враги вскоре станут твоими друзьями. Они постараются в свою очередь понять тебя и твою культуру. И, в конце концов, у вас будут общие боги, общие законы, общая культура, единое государство, а не сборище постоянно бунтующих провинций. Исчезнут многие поводы для ненависти, заговоров, интриг и мятежей. Твоя армия будет расти, а не дробиться на охранно-карательные отряды. Всё это значительно ускорит достижение нашей цели и увеличит твою славу.

У одного из народов, что тебе предстоит покорить, есть сказка.

«Два человека решили переселиться, вместе двинулись в путь и вскоре прибыли в чужую страну. Один из них рассудил так: сначала надо будет научиться говорить на языке здешних жителей. Так он и сделал. А второй был таким гордецом, что презирал язык простого народа и не пожелал учиться. Он говорил только на языке придворных и знати. А страной правили чужеземные захватчики. Спустя несколько лет оба переселенца остановились в какой-то деревне, а тамошние жители вдруг восстали и перебили иноземных поработителей. Переселенцы жили в разных домах. Восставшие схватили их и стали допрашивать порознь. Тот, что хорошо говорил на местном народном языке, дал ясный ответ, и его отпустили восвояси. А второй переселенец отвечал на языке ненавистных правителей, вот разгневанные жители и отрубили ему голову».

Армия персов по количеству воинов во много раз превосходит твою, Александр. Но состоит она из наёмников и разноплеменных отрядов. Как и их держава, сшитая из отдельных лоскутков покорённых народов, ненавидящих поработителей. Именно эта ненависть к власти является залогом твоего успеха в войне. Единственный серьёзный противник, противостоящий тебе, — греческие наёмники под командованием родосца Мемнона. Эти будут воевать всерьёз. Попытайся склонить их на свою сторону.

— Ни за что! Коринфский конгресс запрещает грекам и македонянам служить в персидской армии. Никаких договоров с предателями!

— Тогда постарайся как можно скорее убрать Мемнона. Он очень умён и талантлив как полководец. Впрочем, дела мы подробно обсудим, когда