Александр Карнишин - Ксеноисторик Маркс

— Молодец! Хороший человек!

— Но он же станет богаче?

— Маркс, Маркс… Что такое "богаче"? — смеялся "вождь". — Человеку не надо больше того, что ему надо. Сколько тебе надо рубашек? Пять, десять? Их сделают. Сколько ты сможешь съесть мяса? Зачем тебе больше? Куда ты денешь лишнее? И пять ножей за одним поясом не унесешь…

— А украшения? А искусство? А культура? А…

— У нас есть все. И культура. И украшения. Если ты пишешь книгу, то тебя будут кормить. Целый год тебя будут кормить. Но если твоя книга не понравится никому и за нее потом ничего не выручить, не обменять ни на что, то тебе придется уйти. Нет, нет — ты не думай! Никто никого не гонит, не бьет. Человек сам уйдет, потому что отношение к нему будет другое. Понимаешь?

— Вы коммунисты? — спросил Маркс, пытаясь как-то систематизировать, уложить в голове то, что услышал.

— Плохо вас готовят в ваших академиях, — сурово ответил "хранитель знаний". — Мы — анархисты. Самые настоящие, природные.

— Главная площадь нашей столицы называется Зеленая. Потому что она самая красивая.

— А у нас была Красная…

— Разве же красный цвет лучше зеленого? Красный — он агрессивный. Он цвет боли, цвет огня и крови. Красный — цвет войны. А вон, погляди на лес, на траву… Зеленый — он жизненный, он нежный, он мягкий, он приятный, он "вкусный", даже на цвет. И наша площадь такая красивая, что иначе, чем Зеленой, мы никогда и не думали ее назвать.

Ксеноисторик Маркс, совершающий первую прогулку по планете, кивал головой, мол, понял, потом снова вздергивал голову, получив дружный крик в наушник, и старался смотреть только прямо перед собой. На орбите планеты геостационарным спутником висел звездолет, и почти все, кто не был задействован в текущих работах, смотрели сейчас в том же направлении, что и он. В отсталых цивилизациях статус лица определяется его богатством. Поэтому камеру традиционно спрятали в огромный изумруд, прикрепленный к золотому обручу. Теперь понятно, почему с таким одобрением местные отнеслись к этой детали на лбу Маркса: у них здесь самый лучший цвет — зеленый.

— А? Вы что-то говорили сейчас…,- он опять отвлекся.

— Задумались, гость? Сейчас мы вас покормим, а потом будем катать по столице и окрестностям, как вы и заказывали. Посмотрите, что у нас здесь и как.

На обед подавали множество блюд, вполне схожих с земными. Даже внешний вид был схож. И мясо пахло именно мясом.

— Говядина? — специально переспросил Маркс, подозрительно косясь на большую отбивную с крупно порезанной зеленью.

— Яловичина, она самая. Телятина — она уж больно суховата бывает. А так — ничего. А что? У вас какие-то обычаи? Запрещено?

— Нет-нет. Как раз такое мясо у нас едят с удовольствием. Правда, не во всех странах…

— Это очень интересно, — переглядывались окружающие, радушно подкладывая ему новые и новые куски. — Не поделитесь с нами знаниями?

— Ну, вот, из опыта, из истории… Свинину у нас не везде употребляют.

— Это почему же? Священное животное? Но как же такое может быть?

— Нет-нет. Просто такой религиозный запрет. Как считается, пришедший из тех давних веков, когда человек еще мог есть человека…,- его стало чуть подташнивать на последних словах.

Маркс поморщился, сглотнул. Но точно такое же брезгливое выражение он уловил и на лицах окружающих его людей. Нормальные люди, понял он. Не страшные.

— А что же они тогда едят? Если свинину не могут?

— То, что не похоже на человечину. Не такое светлое, не такое "сладкое". Вот, говядину, ну и еще бывает, конину.

— Конину? Как это может быть?

Чуть ли не такое же выражение лиц, как о человечине. Маркс поскорее перевел разговор на напитки, удивляясь хмельному жидкому кефиру, пузырьками стучащему в нос, как шампанское.

После обеда, длящегося два часа — он проверил по корабельному времени — Маркса повели "кататься", как выразился какой-то вельможа с золотой цепью на груди. Местная "табель о рангах" еще не была изучена, и невозможно еще было определить сразу, какой из встречающих — начальник, а какой — просто сопровождает.

На улице у крыльца ждал экипаж.

Маркс как-то сразу протрезвел: не издевка ли? Не проверка ли какая-то? В высокую карету с закрытым первым этажом и открытой платформой на втором, куда вела узкая лесенка, были запряжены парой два огромных вола, сцепленных ярмом с толстой, чуть не в руку, единственной оглоблей. Маркс оглянулся — никто не смеется, вроде. Сверху, из штаба, говорили, что активности не отмечено — похоже, для них это рутинное мероприятие. То есть, не новое, не специально для него, не с целью пошутить и посмеяться. Он вздохнул и полез наверх. Сверху видно будет все.

Сопровождающие лица уселись напротив, щелкнул бич, волы дернули и пошли мерно и неторопливо под размеренный монолог "экскурсовода". Все стандартно: поглядите налево, поглядите направо, а сейчас будет очень красиво, а вот тут мы приостановимся, а здесь вот была граница города раньше, а на этой площади казнили известного бунтовщика и чернокнижника…

— Если есть вопросы, вы спрашивайте, спрашивайте!

— Кхм… Скажите, а лошади на вашей планете есть?

— Какой правильный вопрос! Вы прямо предугадали следующий мой рассказ! У нас есть лошади! Они свободны и красивы. Они пасутся, где им хочется, и раз в год их кормят на улицах города. Тогда они приходят, тут становится просто тесно, а все жители несут им сладости и фрукты. Лошади у нас — священны! Если бы не они… Легенды говорят о том, что первый основатель города спасся от врагов именно с помощью лошадей. С тех пор они свободны по его завещанию. И знаете, он был совершенно прав. В последней войне, когда враг использовал конницу — это варварское изобретение дикарей, наша вольница на боевых волах разбила в пух и прах их пехоту, подавила обозы, и этой коннице пришлось просто бежать обратно. Вот убегать у них получилось. Нет, основатель нашего города и нашего государства был умнейший человек!

Лежащее напротив существо шевелило лапками и длинными усами. Переводчик шептал в ухо слова.

Ксеноисторик Маркс не знал ксенофобии — в академии учили и воспитывали хорошо. Но с таким он встречался впервые. Во-первых, хозяева этой планеты были мелкие. С ладонь, не больше. Во-вторых, они все-таки были насекомыми. А насекомые и люди — это очень разное. Мыслящие насекомые — тут не то, что докторская диссертация или книга, тут просто самое настоящее открытие. В третьих, как-то неуютно было в полутемных подземных переходах и небольших каморках, которые для местных жителей служили залами.