Валерий Вотрин - Возвратиться на Фолгар

Слова Ломача были встречены неистовым, неописуемым визгом. Половина населения поселка была родом с Туркупсу и в свое время была за какие-то провинности сослана гнить сюда. Новый Проскриптор был, по-видимому, очень неглупым человеком, раз предпочел скорой смерти Паули его ссылку на его же рудники.

Трактир мигом опустел. Под сизым небом, сшибающим с ног ветром, озлобленная толпа, состоящая из головорезов, бандитов и просто агрессивно настроенных личностей, бежала, спотыкаясь о кучки нанесенной соли, к кораблю, одиноко высящемуся посреди выжженной дыры посадочной площадки.

Схватка произошла возле самого корабля. Малочисленная и плохо вооруженная охрана, решившая переждать бурю в корабле вместе с осужденными, не ожидала нападения, но действовала решительно и смело. Первым залпом атомных ружей трап был очищен от лезущих на корабль фигур в драных накидках. Но на смену им лезли другие. В мятущейся куче людей у подножия трапа, ждущих своей очереди, сверкнуло короткое пламя: начали рваться фосфорные фугасы, бросаемые с корабля. Люди горели, как факелы, но остававшиеся в живых с еще большей яростью шли на приступ, будто там, на корабле, их ждал невиданный доселе приз.

Кучка солдат была раздавлена беснующейся толпой и растерзана голыми руками. Ворвались в каюту, где находился Паули, разорвали его на куски. Убили всех его министров.

Но когда волокли на расправу двоих его приближенных, над толпой возник Дубельт. Он взобрался на ящик с оборудованием.

— Стойте! — проревел он, махая руками. Заслышав этот рык, толпа остановилась. — Это последние. Мы не знаем, кто они.

Тыча кулаками ему под ребра, одного из несчастных заставили заговорить. Тот признался, что служил секретарем у Паули.

— А-а! — Вой толпы был нестерпим. Секретарь скрылся под навалившимися телами, раздался хруст его костей, глухие удары —били тяжелыми болтами, сорванными с дверей.

Второй, юноша с всклокоченными волосами и тонким бледным лицом, закрыл глаза, чтобы не видеть происходящего. Его грубо толкнули в грудь.

— Меня зовут Ленгленд, — слабо произнес он, открыв глаза. — Я…

Участь первого заставила его замолчать.

— Говори! — заревело множество глоток. Юноша высоко поднял голову, решив, видимо, умереть достойно.

— Я племянник Проскриптора, — гордо произнес он.

— А ну, бери и этого! — зарычало вокруг. Ленгленда ухватили за ворот, за одежду, стали тащить.

— Стоять! — перекрыл общий вопль дикий рев Дубельта. — Стоять на месте, мать вашу! Не трогать его!

Юноша, который снова закрыл глаза и уже было приготовился к смерти, взглянул на него. Дубельт протянул руку поверх лохматых голов, ухватил его за волосы и притянул к себе. Заглянул в гордые темные глаза, оказавшиеся перед ним.

— Ленгленд! — прохрипел он. — Я слышал о тебе. Ты мне подойдешь.

Он взял его за руку и, растолкав всех, провел сквозь ропщущую толпу к выходу. Они спустились по трапу и пустынной улицей под неумолчный стон ветра прошли к дому Дубельта.

Ленгленд остановился на пороге и недоверчиво стал осматривать внутренности дома. Похоже, он еще не совсем оправился от полученного шока.

— Заходи, — сказал Дубельт, несильно подталкивая его. — Заходи и прикрой за собой дверь. Ветер… А, Ломач! Заходи и ты.

Они уселись за покосившийся стол, и Дубельт тяжелым взглядом уперся в лицо Ленгленд а. Тот не отвел глаз.

— Аристократ! — процедил Дубельт и ловким движением брякнул на стол бутылку, в которой плеснуло. — Сначала выпьем. Будешь пить, Ленгленд? Тот покачал головой.

— Аристократ!

Дубельт и Ломач выпили.

— А ты нас не чурайся, — прохрипел Дубельт, отдуваясь. — Если бы не я…

— Послушайте, — заговорил Ленгленд, и глаза его заблестели. — Или вы сумасшедший, или уже опьянели от этой дряни. Я не понимаю… Почему вы спасли меня? Я вас не знаю.

— Слышишь? — иронически бросил Дубельт молчаливому Ломачу. — Они все считают меня двинутым… Что ты знаешь про Фолгар, парень? Только не вздумай вешать мне лапшу на уши.

Ленгленд пожал плечами.

— Лишь то, что знают другие. Легенды.

Стальная пятерня схватила его за горло.

— Я же сказал, чтобы ты не смел врать мне, — просипел Дубельт. — В следующий раз я задушу тебя.

Ленгленд потер горло и задумался.

— Откуда вы знаете меня? — спросил он.

— Ха, ха, — хохотнул Дубельт. — Один малый рассказал мне про твои работы. Они недурны и даже наталкивают на размышления.

— Это всего лишь теоретические выкладки, — помолчав, сказал Ленгленд. — Они не подтверждены и не могут сойти за доказательство неоспоримого существования метеорита Фолгар.

— О! Слышал? — с довольным видом повернулся Дубельт к Ломачу. — Он знает. Он все же пытался это сделать.

Невероятно, чтобы в подобной глуши мог родиться такой человек, как Эрмонт Ленгленд. Правда, сам он вовсе не считал себя гением, но это вполне искупалось тем, что таковым его считали окружающие. Еще бы, ведь в век, когда, казалось бы, вся Вселенная уже изучена и всюду человечество сумело сунуть свой любопытный нос, Ленгленд, к тому времени 21-летний, предсказал существование «газовых коридоров» и прочих чудес Галактики. Но подлинным его успехом стали вычисления траектории загадочного метеорита Фолгар, которые заняли у Ленгленда всего полгода. Эти вычисления, правда, были доказаны лишь частично, доказаны капитанами тех судов, которые встретились с Фолгаром именно там, где предсказывал Ленгленд, но этого было достаточно для того, чтобы выявить закономерности и в не любящем этих закономерностей полете Фолгара. К молодому ученому пришла слава, его труды были изданы на Шедире и Уонморе, крупнейших центрах Содружества, незадолго до того, как произошел переворот на Туркупсу, его пригласили читать лекции в Миррейском университете. Его узнали. На него начали ссылаться. Ленгленд стал крупнейшим специалистом по Фолгару, хотя (и это было его тайной) ни разу в жизни не видел его. К нему даже обращались с вопросами, есть ли на Фолгаре сокровища, на что Ленгленд неизменно отвечал, что лично этого не знает и лучше пусть поспрашивают у последователей Завзятого Питроса, рыскающих по космосу в поисках метеорита.

Теперь ему было 26 лет, и он был в расцвете сил. Они и сам был не прочь поискать таинственный Фолгар. Но, видимо, Эрмонт Ленгленд родился под несчастливой звездой, иначе чем еще можно объяснить государственный переворот на Туркупсу, так безжалостно прервавший его блестящую карьеру, и то, что некий Дубельт узнал от безвестного ученого, умершего на Солану, о нем и его работах.

Дубельт и Ломач придвинулись ближе к Ленгленду, чтобы не пропустить ни одного его слова. Но тот, похоже, совсем не собирался особо распространяться на эту тему. Хуже того, в его глазах появился иронический блеск, а рот искривился усмешкой.