Юрий Яровой - Подарить вам город

- Да? - удивилась она. - Ну тогда...

Она открыла шкаф, вытащила белье, подушку, быстро постелила на тахте и сказала, глядя в пол, точь-в-точь как в вестибюле гостиницы:

- Ложитесь.

И она выскочила из комнаты.

"Черт побери, - выругал он себя. - И номер есть, а вот... Однако что теперь делать?" И вслух сам себе ответил:

- Спать.

Потушил свет, разделся и лег. Минут через пять дверь осторожно открылась: "Можно? Вы легли?" - но он промолчал, он увидел, что в дверном проеме торчит угол раскладушки.

Раскладушку можно было поставить только рядом с тахтой. Она постелила, разделась за дверцей шкафа и в ночной, до пят, сорочке - все это он видел сквозь смеженные веки - юркнула под одеяло.

- Спокойной ночи, - прошептала она.

И тут он понял, что круглый идиот и в какую влип глупейшую историю.

Утром он проснулся. И сразу все вспомнил, и ощутил под сердцем ноющую боль. "Этого еще не хватало, - разозлился он на себя. - Не надо было быть слюнтяем... А может, она не спала всю ночь?"

Повернулся на бок, чтобы увидеть раскладушку, а увидел широко открытые, темные и тревожные глаза.

- Не спится. Томи? - сказал он как можно бодрее и все же фальшивя.

- Я сейчас встану, - быстрым шепотом сказала она. - Отвернитесь, пожалуйста, к стене.

Он отвернулся, закрыл глаза, но все равно все видел: и как она откинула одеяло, и как опустила ноги на пол, и как прошла за дверцу шкафа... "Дурак", - скрипнул Лавров зубами.

Когда он выходил из комнаты, в коридоре была уже женщина.

- Доброе утро, - вынужден был он поздороваться.

- А? - широко открыла глаза женщина. - Доброе... - Она с любопытством, но в общем-то безобидным любопытством осмотрела его с ног до головы и забросала вопросами: - Значит, это вас вчера Томи таскала по городу? Вы впервые в Ленинграде? Понравился вам город? С гостиницами у нас только плохо. Но мы вас устроим, у меня приятельница в "Октябрьской"...

- Спасибо, - вставил наконец слово Лавров.

- А, Томи! - повернулась женщина к двери ванной. - Опять ночевала на раскладушке? А я думаю, кто взял? А чего ты не пришла к нам? У нас же диван...

- Вы уже спали.

- Спали? - всплеснула руками женщина. - Ну и что? Нет, Томи, ты все-таки несносная... Чай будете пить? - снова вспомнила она о госте.

- Нет, нет, ехать надо, - испугался Лавров и потянулся к плащу на вешалке.

- Я вас провожу, - тихо, не глядя на него, сказала Томи. - Вы не найдете остановки.

- Нет, что вы! Объясните, все найду сам.

Он заехал в гостиницу, побрился, умылся, выпил две чашки кофе в буфете, но боль под сердцем так и не прошла. "Стенокардия, - решил он. - Этого еще не хватало!"

Весь день прошел в переговорах, в утряске разных пунктов протокола согласования... Да что уж кривить душой: покладистым он был в тот день, ряд пунктов стоило бы отредактировать иначе, в свою пользу, но спорить с таким любезным начальником конструкторского бюро... И все время он помнил, ни на секунду не мог забыть о том, что в другом конце зала, за высокой доской кульмана в огромном, не по росту халате сидит и прислушивается к спорам за "круглым столом" маленькая сероглазая женщина. "Ты любишь качели. Томи? Вверх-вниз, вверх-вниз..." Раза два он даже тряс головой, чтобы избавиться от этой прилипчиво-тоскливой песенки, и был бесконечно рад, когда начальник СКБ распустил наконец своих коллег и пригласил Лаврова к себе в кабинет - подписывать отпечатанный протокол.

- Итак, - улыбнулся начальник СКБ, - по самым скромным подсчетам, мы с вами сэкономили пару дней. В вашу пользу - будете иметь возможность получше познакомиться с Ленинградом.

В его пользу! Как раз эти два дня его, Лаврова, главный конструктор и поставил ему в вину: "Что у тебя горело? Не мог позвонить мне, посоветоваться, прежде чем подписывать кабалу? Русским языком сказал: не торопись! Семь раз прикинь, а на восьмой предложи свою формулировку..."

- Томи! - крикнул начальник СКБ в полуоткрытую дверь.

- Нет, нет, - запротестовал Лавров. - Я ее и так вчера затаскал до полусмерти.

- А, - сказал начальник бюро. - Не смею задерживать. Ваша командировка? Каким числом отметить?

- Завтрашним.

- Завтрашним? - удивился начальник бюро. - Так быстро?

- Да, знаете... - смутился Лавров. - Завтра у меня день рождения.

- Ах вот как! - воскликнул тот, пожимая руку. - Поздравляю. И от моих сотрудников. Томи! - опять крикнул он в дверь, но Лавров и на этот раз остановил:

- Не надо. Она, наверное, уже домой ушла!

Он заехал в агентство Аэрофлота, купил билет, а потом как угорелый носился по магазинам. Столько заказов - одуреть можно. Маме, детям, жене, соседям...

В гостиницу вернулся измученный. Переоделся, умылся и прилег, чувствуя, как с каждой минутой все сильнее колет под сердцем. "Хоть бы позвонила, что ли", - неожиданно поймал он себя на желании услышать ее голос. "Вверх-вниз, вверх-вниз..." Встал, подошел к окну, отдернул штору и долго смотрел на площадь, посреди которой поднял на дыбы коня Петр I. Вечер был теплый, светлый, от вчерашнего ненастья не осталось и следа, и на площади было много гуляющих. "Походить, может? Белые ночи ведь..." Но тут же подумал, что сердце ноет, а завтра лететь в самолете... И тут же, перебивая это трезвое соображение, опять прежнее, тоскливое желание: "А может, все-таки позвонит..." Так и не пошел погулять и долго, далеко за полночь, пока не принял таблетку, лежал, ожидая звонка, злясь и на себя, на свое слюнтяйство, как он определил свое вчерашнее поведение, на свое сердце, разнывшееся так не вовремя, а еще больше - на нее. И пока не уснул, видел перед собой, на белой стене, огромную площадь со вздыбленным конем и черным, пугающим своей громадой собором. Потом собор качнулся... "Какой вы нежный, - услышал он ее голос. - Поцелуйте меня..."

Лавров вскочил и чуть не упал - так занемели у него ноги. "Хватит с ума сходить, - разозлился он. - Что было, то было..."

Лавров вышел на проспект, огляделся, увидел станцию метро и решительно направился к ней. "Нечего терять время, - решил он. - Доберусь до Невского, хоть заказы выполню..." Но вышел не на той станции, а потом, как выяснилось, и вообще сел не на тот поезд и долго чертыхался, разбираясь в схеме. Разобрался, все вроде понял, а вышел опять не там - поторопился. Но ждать следующего поезда не стал из принципа, решив одну остановку пройти пешком. Вышел на Владимирской площади, с удивлением оглядел толпу цветочниц, чуть было не купил букет гвоздик - уж больно хороши были, но вовремя спохватился, что дарить некому, спросил, как пройти к Невскому, и пошел, зябко поеживаясь от холодного и въедливого дождя.

До Невского он так и не дошел. Вдруг поднял голову и увидел, что стоит у театра. "Так мы с ней в театр и не попали, - вспомнил он. Против воли и неожиданно для себя шагнул к кассам. - Как она хотела в театр - странно даже", - вновь всплыло отчетливое воспоминание о том вечере: шли, шли, вдруг неожиданно оказались перед каким-то театром, может, даже перед этим самым, она посмотрела на него таким просительным взглядом... Долго и напрасно он тогда вымаливал у кассира: "Парочку билетиков на сегодня".