Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

В конце концов Книгу я всё же забрал. Сунул в рюкзак мясо, уложенное в толстый полиэтиленовый мешок, который я специально для этой цели таскаю, сверху положил патроны, два подствольника и два комплекта камуфляжа, добытые в городе. Потом — подарки для Лики, ошейники ибогалов, ну а Книгу приспособил сверху, чтобы в случае чего побыстрей до неё добраться и выкинуть. Да ведь не поможет. Если из-за сей вещички целый полис гакнулся, то не успеешь выкинуть достаточно далеко.

Даже после всех проделанных манипуляций по облегчению рюкзака, он потянул бы килограмм на пятьдесят. Рюкзак у меня, как и у всех трофейщиков, станковый, безразмерный, неубиваемый, их специально для нас делают в Харчевне, в мастерской «Чёрная дыра». К мастерской название прилипло от первых выпущенных ею моделей. Это были просто очень большие, невероятной прочности мешки с лямками, в которые ты мог впихнуть целый супермаркет, но когда доходило до того, чтоб вытащить что-нибудь обратно, особенно снизу, извлечь желаемое оказывалось не проще, чем из настоящей чёрной дыры. После рюкзаки стали делать более удобными — с карманчиками, застёжками, отделениями. Объём и прочность остались прежними. Никогда не угадаешь, с чем будешь возвращаться — с железяками или с тряпками, да и некоторые тряпки, если их предложить соответствующей клиентуре, могут принести не меньшую прибыль, чем оружие и боеприпасы… Однако теперь и это внушительное вместилище оказалось переполненным, и немалую часть веса составляла конина. Но нам не везло в охоте с того дня, как мы вышли из города. Тотигаю тоже. Прямо наваждение! Мой НЗ кончился катастрофически быстро, чему не приходилось удивляться, принимая во внимание аппетит кербера. Упрёков я от него наслушался — дальше некуда. Мы что, не могли завернуть в Бродяжий лес, как обычно?.. Я что, переломился бы, захватив из Харчевни не десяток галет, а сотню?.. Сейчас Тотигай нажрался сырого мяса, добытого для него гидрой, поэтому и не хотел тащить вьюки, но после такой голодовки, какая нас постигла, уже к ночи его желудок о себе заявит. Не говоря о моём собственном. Я, в отличие от кербера, сырую конину есть не мог, придётся терпеть до большого привала. А нам ещё завтра целый день топать.

Часы я с собой не таскаю — лишний груз — но чувство времени у меня будь здоров. Тронувшись от гряды, мы взяли обычный ритм: двадцать пять минут — отдых пять минут. Ещё двадцать — отдых десять, конец перехода. Такой способ удобен, он позволяет делать короткий привал раньше, чем всерьёз устанешь. При нормальных обстоятельствах. Но полцентнера поклажи за плечами вряд ли можно назвать нормой, и я почти обрадовался, когда в самом начале четвёртого перехода Тотигай издал горлом едва слышный сигнал тревоги.

Я резко присел, быстро, но осторожно скинул рюкзак с плеч и снял винтовку с предохранителя. Кербер бросился на землю ещё раньше, тюки легли у него по бокам, и он просто выполз между ними вперёд.

Немного выждав, Тотигай медленно поднялся и двинулся на полусогнутых к торчавшей в сотне шагов скале, каждый раз тщательно выбирая место, куда поставить лапу. С полдороги возвратился и принялся обнюхивать тропу. Повернулся, пронзительно глянул на меня через плечо, и я сразу понял, что это именно сигнал для меня, поскольку керберы и так всегда знают, что происходит сзади — оглядываться им не нужно. Я опустил винтовку, и мы сошли с тропы, стараясь не слишком тревожить валяющиеся повсюду куски вулканического шлака. Когда приблизились к скале, из-за неё с шумом взлетели несколько стервятников.

Труп кентавра был там, причём не целиком, а разрубленный на части. Измазанный кровью и пылью хвост валялся в стороне. Рядом лежало седло с уздечкой и лук со стрелами. Тотигай медленно обошёл вокруг и сказал:

— У него левая передняя нога сломана. Видно, угодил копытом в трещину. Его пристрелили из разрядника, порубили и спрятали здесь. А когда возвращались на тропу, даже сдвинутые камни старались класть на место. Но некоторые из них лежат наоборот.

Я тоже по дороге к скале заметил несколько мелких камней, лежавших вверх светлой стороной.

— А что ты хочешь? — хмыкнул я. — Это же яйцеголовые. В чём-то они сильны, а вот сообразить, что камни тоже могут загореть на солнце… Хорошо если один из десятка знает про это. И не стоило заметать кровь хвостом кентавра там, где они его рубили, надо было присыпать пылью сверху. Всё равно на песке остались разводы. Только зря старались.

— Никаких следов, кроме следов двух нукуманских коней, на тропе не было, — сказал Тотигай. — Они явно готовили засаду, но устроили её где-то впереди.

— Пойдём посмотрим?

— Ты уже знаешь, что мы там увидим.

Нам не пришлось далеко ходить. Через полтысячи шагов мы нашли прямо на тропе трупы двух нукуманов и ещё одного кентавра. Этот был под седлом и лежал там, где упал. В черепе зияла дыра, пробитая стрелой из нукуманского арбалета. Стрела прошла навылет. Сильные у шишкоголовых арбалеты…

— Зря ты тащил конину так далеко, — сказал Тотигай.

— Ещё не хватало мне жрать кентавра, — буркнул я. — Как-нибудь обойдусь.

— А я один раз пробовал, — похвалился кербер.

Чудище лежало завернув под себя одну руку. Вторая оставалась на виду, и она выглядела совсем как человеческая, только была покрыта жёстким конским волосом. Ну и торс тоже…

Торс обезьяний, волосатый, крепкий, с мощными грудными мышцами. Морда, конечно, отвратная. Лошадиная пасть, широкие ноздри, длинная жилистая шея. Копна волос, растрёпанная спереди, сзади собрана в пучок ремешком из кожи. Низкий скошенный лоб, глубоко посаженные глаза… Человеческие глаза. Нет, не смог бы я его съесть.

Я знал, что при жизни он мог ржать как жеребец и умел говорить по-нашему чище, чем Тотигай. Ибогалы специально учат кентавров земным языкам. Психологический приём, наверное. Я не впечатлительный, но во время схваток с ними жутко слышать, как они вопят по-китайски или матерятся на чистом русском. Они же допрашивают пленных. Особенно любят женщин, и я ещё не слышал, чтобы хоть одна из них осталась живой после допроса.

Выглядят кентавры тошнотворно. Нукуманы со своими раскосыми глазищами, повёрнутыми на сорок пять градусов относительно линии горизонта, живыми косичками и безобразными шишками на голове, тоже далеко не красавцы, но нукуманы ведь другая раса, как и яйцеголовые. А вот эти…

Век бы не видать кентавров.

Тотигай понимающе посмотрел на меня и спросил:

— Трофеи же не станем брать? У нас и так полный воз.

— А что тут брать? Лук его, что ли? Секиру? Седло? Кому они нужны… У нукуманов ничего брать нельзя, потом хлопот не оберёшься.