Дмитрий Биленкин - Ночь контрабандой (сборник)

Я осведомился, к демонологам ли мы попали.

— К ним, — любезно улыбнулась девушка, отрываясь от «Рейнметалла» и крашеными ноготками поправляя прическу.

— Скажите, — проговорил я загробным голосом, — можно ли записаться на прием к сатане?

Девушка не поняла шутки.

— Вы по какому делу?

— Видите ли, — продолжал я, заранее наслаждаясь предстоящим спектаклем, — разрешите представиться: Виктор Новгородский, физик…

— А, — перебила девушка. — Физики часто заглядывают к нам.

— … А это, — я кивнул в сторону своего приятеля, — Юрий Мизгин, тоже физик. Можно побеседовать с кем-нибудь из магов, или как еще там ваше начальство называется?

— О, пожалуйста! Я доложу секретарю общества герру Шенку.

И она упорхнула.

— А стоит ли? — после минутного молчания спросил Мизгин.

Ответить я не успел, так как появилась девушка и с полупоклоном пригласила нас войти.

На пороге кабинета я шумно втянул воздух. Серой, как я и ожидал, не пахло.

— Отступаете от традиций? — спросил я не без вызова, едва мы поздоровались.

Демонолог укоризненно покачал головой. Широкоплечий, массивный, он сидел за столом, и свет, льющийся сзади из окна, алюминиевым сиянием зажигал его седые волосы, оставляя в тени черты его крупного лица. На нем был клетчатый твидовый костюм, под узлом темного галстука прозрачно мерцал какой-то камень. Слева дремало штук пять телефонов, совсем как в кабинете директора крупного института,

— Коллега, — сказал он наконец, — не стоит шутить над высшими силами.

— Неужели? — спросил я, опускаясь в предложенное кресло. — Разве высшие силы можно оскорбить?

— В не меньшей степени, чем науку.

Вероятно, на моем лице отразилось удивление, потому что демонолог вдруг рассмеялся. Странный и неприятный был этот смех. Он напоминал шипение дряхлых часов перед боем. Глаза демонолога при этом совсем исчезли под морщинами, щеки вспухли, как две белые булочки, по горлу прокатился и спрятался кадык.

Смех оборвался так же внезапно, как начался, и лицо герра Шенка приняло обычное выражение.

— Прекрасно, — сказал он, пристально глядя на меня. — Замечательно. Многие смеялись до того, как встретились с потусторонними силами, но никто еще не смеялся после. И не советую, молодой человек, не советую.

— Что не советуете?

— Встречаться. Распространенная ошибка заключается в том, что нас считают союзниками дьявола. Наоборот. Вся наша деятельность сводится к ограждению Жителей Земли от случайных столкновений с потусторонними силами.

Демонолог шевельнулся, и камешек в его галстуке сверкнул кошачьим глазом.

— Знаете что, — я ощутил злость. — Словесная эквилибристика доказывает лишь шаткость позиций.

— Почему вы считаете наши позиции шаткими?

— Потому что я прекрасно знаю, что никаких потусторонних сил не существует.

— Ах знаете! — с неподражаемым сарказмом произнес демонолог. — Не существует, значит? А нейтрино существует?

— Разумеется!

— Откуда вам это известно?

Я пожал плечами.

— Так, — сказал демонолог. Даже не сказал, а промурлыкал, снисходительно улыбаясь. — Да, вы знаете, что нейтрино существует. Но миллиарды людей этого не знают. Сами они не ставят и не могут поставить опыты по его наблюдению, они верят в реальность нейтрино только потому, что об этом твердите вы. То есть нейтрино они принимают на веру. Так же обстоит дело и с потусторонними силами. Здесь посвященных в тайну тоже немного.

— Если мы ставим опыт, — сказал я, — то его может повторить каждый! И он увидит то же, что и мы.

— Но для этого ему в лучшем случае придется потратить несколько лет на обучение. Наши опыты не требуют от людей таких жертв, равно как и аппаратуры, стоящей миллионы долларов. Но они опасны, смертельно опасны. Поэтому мы держим их секрет при себе, как бы нас за это ни упрекали ученые.

— Еще бы вы их раскрыли!

— Мой друг не то хотел сказать, — внезапно вставил дотоле молчавший Мизгин. — Об опыте не может быть и речи, когда нет объекта опыта. А вам, надо полагать, еще удается находить объекты.

Не знаю, кто с большим недоумением посмотрел на Мизгина я или демонолог. Разговора, которого я ожидал, явно не получалось. Софистикой, надо признать, герр Шенк владел великолепно, и пора было рвать паутину слов,

— Вот что, — сказал я, вставая. — Вы пытаетесь вызвать нас на спор. Прекрасно! Но нельзя спорить о том, чего нет, и тут вы не сможете возразить. Ни одному образованному, здравомыслящему человеку вы не рискнете показать действие ваших так называемых потусторонних сил. Никогда. Ни при каких условиях. И это факт. Не так ли?

К моему удивлению, демонолог не был обескуражен.

— Так, — в его голосе послышалось сожаление. — Это, конечно, против всех наших правил… Но ваше самомнение чрезмерно. Скажите, если я дам вам возможность… Впрочем, нет, мне жаль вас.

— Ну разумеется, — я вложил в голос максимум иронии. — Но я согласен быть жертвой. Давайте сюда ваши силы, черта давайте, только чтоб был яркий свет! Произносите заклинания, я жду.

Я с торжеством посмотрел на демонолога.

Он покачал головой, отчего камень в галстуке насмешливо мигнул.

— Мы не требуем от вас, чтобы нейтрино без промедления возникло вот на этом столе, — сказал он. — Вам же подавай демона сию минуту… Впрочем, пусть так. Он появится сегодня и при ярком свете.

— Где? Когда?

— Здесь, в Тевтобургском замке.

— Замок, ага… — я понимающе кивнул.

— Да, замок, — сухо ответил демонолог. — Как и нейтрино, демонические силы регистрируются не везде и в разной степени насыщения.

— Надеюсь, в замке сидят высококонцентрированные демоны?

— Проверите сами, если только знакомство с историей замка не отобьет у вас охоту нанести туда визит.

— Не отобьет, — пообещал я.

— Хорошо, — демонолог вздохнул с таким сожалением, что даже ореол его волос потускнел. — Жду вас в десять вечера у подъезда замка.

— Нет, каково! — воскликнул я, когда мы вышли на улицу. Выходит, я напросился на свидание с нечистой силой! Юра, ты не находишь, что это уже само по себе мистика?

— Пожалуй, — согласился он как-то нехотя.

— Ты не одобряешь мой поступок?

— С одной стороны, ты поступил опрометчиво, а с другой стороны, тяга к эксперименту, даже такому, заслуживает уважения.

У Мизгина всегда так: с одной стороны, с другой стороны… Он охотно уступал желаниям других, не спорил по пустякам, держался скромно и незаметно и вообще обладал чудесным характером. Но он был мямлей. Настоящая мысль всегда мускулиста, а у него все, что он говорил, всегда было каким-то полууклончивым. Иногда меня это просто злило.