Фриц Лейбер - Безумие

Карсберри закрыл глаза. «Долго ли еще? — спрашивал он себя. — Долго ли еще?!..» Он отметил с вялым удивлением, что за последний час люди, подобные Фаю, которых он терпел в течение десяти лет, стали для него совершенно невыносимы. На мгновение даже мысль о предстоящем заседании, возвещающем начало здравого мира, не могла его приободрить. Реакция на успех? На конец многолетнего напряжения?

— Вам известно, сколько этажей в этом здании?

Карсберри не сразу осознал новую нотку в голосе Фая.

— Сто.

— Тогда где мы?

Всемирный управляющий открыл глаза. Сто двадцать семь — сиял указатель. Сто двадцать восемь. Сто двадцать девять.

Ледяной комок сгустился в желудке Карсберри, ледяное оцепенение овладело его мозгом. Голову будто стали медленно, но неумолимо сжимать в тисках. Почему-то вспомнилось об иных измерениях, о неожиданных дырах в пространстве. Всплыли какие-то смутные отрывки из элементарной физики: если лифт будет двигаться с постоянным ускорением, то никто внутри него не сможет определить, покоится ли он неподвижно на поверхности планеты или мчится с огромной скоростью.

Сто сорок восемь. Медленнее. Сто сорок девять. Еще медленнее. Сто пятьдесят. Лифт остановился.

«Какой-то трюк с индикацией!». Мысль подействовала на Карсберри отрезвляюще. «Замысловатая шутка».

— Будьте готовы к сюрпризу, — предупредил Фай.

Створки раздвинулись, и Карсберри вскрикнул, ослепленный ярким солнечным светом.

Он, Хартман и Фай вместе с незначительным количеством мебели и оборудования парили в воздухе на высоте пятидесяти этажей над крышей здания Всемирного центра.

Карсберри судорожно взмахнул руками, пытаясь ухватиться за незримую ограду… Потом понял: они не падают — и сразу увидел и пол, и стены, и шахту лифта — прозрачные, но все же заметные глазу.

Фай кивнул.

— Всего лишь один из новых приемов, против которых вы так резко возражали — типа наших незаконченных лестниц и дорог в никуда. Комитет по строительству решил увеличить высоту подъема лифта в целях улучшения обзора. Шахту сделали прозрачной, чтобы не портить внешнего вида здания, а для обеспечения безопасности воздушных кораблей установили электронную следящую систему. — Он замолчал и пытливо взглянул на Карсберри. — Все очень просто, но не кажется ли вам, что здесь есть нечто символичное? На протяжении десяти лет вы проводили большую часть своего времени в здании внизу. Каждый день вы поднимались на этом лифте и не могли даже вообразить, что существует еще пятьдесят этажей. Вы не допускаете, что столь же далеки от действительности и другие ваши представления о современной социальной жизни?

В отдалении показалась растущая точка приближающегося самолета.

— Взгляните. Он доставит вас туда, где вам будет гораздо спокойнее.

Карсберри облизал пересохшие губы.

— Но, — начал он неуверенно, — но…

Фай улыбнулся.

— Я еще не закончил. Сами по себе вы могли оставаться Всемирным управляющим хоть до самой смерти — в изоляции стен кабинета, километров магнитолент, официальных отчетов, докладов, сводок и встреч с узким кругом лиц. Если бы не ваш Институт политического руководства, не ваш Десятилетний план. Конечно, и в них были заложены определенные возможности, и мы с радостью сложили бы с себя бремя ответственности. Однако ваш институт себя не оправдал… Это положило конец эксперименту.

Он перехватил направленный вниз взгляд Карсберри.

— Нет, боюсь, ваши ученики не ждут вас в конференц-зале на сотом этаже. Боюсь, что они все еще в институте. — В его голосе прозвучала жалость. — И боюсь, что он стал… э-э, другого рода институтом.

Карсберри застыл, слегка покачиваясь на дрожащих ногах. Медленно, словно из жуткого ночного кошмара, стали появляться мысли. Коварство безумных — он игнорировал эту опасность. И в самый миг победы… Нет! Хартман! Вот крайний случай, непредвиденная ситуация, для которой подготовлен этот контрудар.

Он искоса посмотрел на шефа секретной полиции. Темноволосый гигант не сводил глаз с Фая, как будто считал его злым волшебником, способным на любую каверзу.

Наконец Хартман заметил взгляд Карсберри. Он достал из кобуры грозное оружие, твердой рукой нацелил на Фая. Окаймленные бородой губы скривились и издали шипящий звук. Затем в полный голос он крикнул:

— Ты мертв! Я дезинтегрировал тебя!

Фай шагнул вперед и забрал оружие из его рук.

— Вот еще пример. У каждого из нас есть область, в которой мы несколько нереалистичны. Такова человеческая натура. У Хартмана — подозрительность, идея фикс вечных заговоров и козней. Работа в вашей секретной полиции еще больше поощряла и усиливала его слабость. Очень скоро Хартман безнадежно утратил всякую связь с реальностью. Поэтому и не замечал, что все годы носил детскую игрушку.

Он передал пистолетик Карсберри.

— Но подберите ему подходящую деятельность, — добавил Фай, — и он будет исправно выполнять свои обязанности. Обеспечение соответствия человека и профессии — великое искусство с безграничными возможностями. Вот почему Моргенштерн руководит министерством финансов — для поддержания флуктуаций кредита в безопасном предсказуемом режиме. Вот почему Управление космических исследований возглавляет человек, склонный к эйфории, — для развития ускоренными темпами. Почему кататонику поручили ведать культурой? Чтобы культура в безудержном рвении не замкнулась сама на себя.

Карсберри безучастно наблюдал за приближающимся самолетом.

— Но тогда зачем… — начал он тупо.

— …зачем вас поставили Всемирным управляющим? — подхватил Фай. — А разве не ясно? Разве не говорил я несколько раз, что вы невольно принесли немало пользы? Вы интересовали нас, вы были практически уникальны. Наш основной принцип — выражать свою индивидуальность любым образом. В вашем случае это предполагало назначение вас управляющим. Все вместе взятое получилось отлично, мы многому научились… К сожалению, эксперимент все-таки пришлось прервать.

Самолет коснулся стены, обозначился соединительный шлюз.

— Вы, безусловно, понимаете, почему это было необходимо? — торопливо продолжал Фай, подталкивая Карсберри к открывшемуся проходу. — Уверен, что понимаете. Все сводится к вопросу о здравой психике. Что есть здравая психика — сейчас, или в ХХ веке, или в любое время? Соответствие норме. Теперь вам ясно, не правда ли, что произошло с вами и вашими воспитанниками? Вы были не в силах приспособиться к окружающему обществу — лишь только делали вид, а ваши ученики не могли и этого.

Уже в проходе Карсберри обернулся.