Андрей Лазарчук - Параграф 78

   Ладно, тогда нам уже будет всё равно.

   Лиса переспрашивает про второй этаж. Там наших нет, заверяет Спам, и Лиса снова начинает долбёжку. Кого-то заметила или просто чтобы не тащить боезапас?

   Низ чист, докладывает Спам.

   Отлично…

   Внутри дом просто огромен, куда больше, чем снаружи. Маловато мы взяли взрывчатки…

   То есть развалить я его могу и десятью килограммами. Но мне-то надо иначе: мне надо изобразить взрыв наглый, но торопливый, как если бы бомба была заложена едва ли не в присутствии хозяев…

   А время поджимает.

   Нахожу подходящее место: гараж. Вот несущая стена, есть сообщение с подвалом, есть три бочки с бензином. А в подвале баллоны с газом и с кислородом, для производства «джана» нужен долгий нагрев, а потом окисление, – и какой-то номерной растворитель в больших пластиковых бутылях – литров так с миллион. Быстро с Соболем минируем всё это, я выставляю на детонаторе на всякий случай ещё и таймер, вдруг что пойдёт не так.

   Когда перестрахуешься – бог наказывает тебя за излишнюю осторожность. Когда прощёлкаешь клювом – за глупость. Во всех остальных случаях – за наглость. А если почему-то не наказывает, значит, готовит изысканную пакость на завтрашний вечер, когда ты уже расслабишься.

   Первый взрыв будет в гараже: вот эта стена развалится, потолок ляжет, – и с небольшой задержкой последует взрыв в подвале, в замкнутом уже пространстве, – и следом пожар.

   Неплохо, неплохо.

   Лимит времени исчерпан, уходим.

   Что? – не понимаю. Что?

   Это Скиф. Ему нужен кто-то, умеющий вскрывать замки.

   Хочу послать его на хер, не успеваю: Соболь уже рядом с ним, вышел из гаража – и рядом.

   Минута на всё – предупреждаю я.

   Они согласны.

   Через двадцать секунд: здесь гражданские.

   Кто?!

   Гражданские. Заложники. Рабы. Здесь они их держали, в зиндане, в яме.

   Б-б-блиннн…

   С этого момента всё идёт кувырком.

   Раскрываю ТК, вызываю дрон. Так… вот дорога…

   В общем, к нам гости. Все флаги. Потому что за джипом Ха… впрочем, стоп; шифровать – так шифровать всё; назовём нашу невинную жертву Агнец; оперативный псевдоним «Агнец»; уписаться можно. Так вот, за джипом этого барана в пристойном отдалении пристроились два тёмненьких малозаметных бронеавтобуса, на которых любит кататься местная полиция.

   Так не договаривались…

   Считаю: баран будет здесь буквально минут через… четыре. Да, четыре. С поворота дороги он увидит выбитые окна и двери, и даже дымок, потому что на втором этаже от разрывов что-то потихоньку занялось, а тушить уже поздно. А ещё через шесть-восемь минут здесь будут нормально вооружённые, хорошо натасканные, а главное – наши, которые не знают, что мы – за них. И будет их человек тридцать.

   Нам ни при каких обстоятельствах нельзя ни убивать их, ни сдаваться им.

   Забыл сказать: мы на чужой территории. За границей. Ну, и так получилось, что у нас нет ни виз, ни паспортов с регистрацией, ни охотничьих лицензий – ну, ничего у нас нет.

   А времени у нас, чтобы малозаметно отойти, закрыть след и дождаться эвакуации, просто не то что нет – его у нас глубоко в минусах. Поэтому я командую немедленный отход, маршрут у ребят уже на планшетах, Лиса спрашивает, можно ли бросить гранатомёт, боезапас выработан – можно, говорю я, только брось его в доме, знаю, не дура – и тут Скиф выдаёт, что ему нужно ещё как минимум две минуты, а мы можем идти, он нас догонит.

   Вот этими самыми словами.

   Если его убить, придётся тащить тело.

   Тихо объясняю ему, что, во-первых, двух минут у него нет, потому что, подпункт во-первых-А: сейчас здесь будут гости; подпункт во-первых-Б: на таймере взрывателя осталось… так… минута сорок шесть. И если он сейчас не возьмёт себя за жопу и не последует по предложенному ему маршруту (маршрут выведен на планшет, планшет же прикреплён к левому предплечью, и надо на него быстро и внимательно посмотреть – примерно так, как смотрят на часы, опаздывая на поезд) – то его, Скифа, оторванная жопа сделается предметом серьёзного международного разбирательства и тем вундерваффе, то бишь сверхоружием, которым международная наркомафия одержит решительную победу в затянувшемся противостоянии с силами правопорядка – то бишь с нами. А во-вторых, приказы следует выполнять беспрекословно, ответственность на мне, молчать.

   Ах да, говорит Скиф, таймер. И посылает Соболя таймер остановить. Или хотя бы подкрутить минутки на три.

   И Соболь идёт.

   А я перестаю быть командиром.

3.

   Поясняю.

   Мы всё-таки не армия. Это в армии власть командира почти безлична, безличностна, там, если хотите, командир – чисто номинальная функция, выполнять её может и должен тот, кого поставит начальство, – то есть кто угодно. Лейтенант, славный уже тем, что сумел доползти до последнего курса офицерского ПТУ.

   Это правильно, когда речь идёт о массовых формированиях с охренительной текучкой кадров.

   У нас другое. Командир набирает группу сам, набирает под себя, бойцы – его дополнительные руки-ноги-глаза-головы. У нас почти нет текучки, потому что группа гибнет, как правило, целиком. Или целиком выбирается из глубокой жопы – что бывает много чаще. Но практически всегда – целиком. И командир у нас не функция, а структура, железо.

   Приказ не может быть нарушен – как не может повиснуть в воздухе подброшенный булыжник, или ток не может не пойти через тело, если провода подведены, ведро воды вылито и рубильник включён, или пуля, уже вылетев, не может вернуться в ствол. Такова структура группы, на этом всё держится.

   Если же приказ нарушен, если кто-то нарушение поддержал – то это означает одно: структура группы изменилась.

   В лучшую или худшую сторону – не моё дело. Но с этой секунды я не командир, и группы больше нет. Это не пламя амбиций, поймите. Это простой, холодный, почти математический факт. Если параллельные пересеклись, значит, мы имеем дело с другой геометрией, только и всего.

   Нам – физическим нашим телам – тогда повезло: Агнец не остановился на повороте и не стал пялиться на дом или куда-то звонить, – нет, машина его влетела во двор, и сам он, опережая на полкорпуса своих горилл, ворвался в дом через вынесенную нами дверь. Мы потом уже узнали, что в доме была его семья – жена и трое детишек, – типа почётных заложников, аманатов.