Василий Головачев - Рецидив

Ознакомительный фрагмент

Через два часа они были в Сыктывкаре.

Москва. Управление экологической

безопасности ФСБ.

4 июля, 9 часов утра

Порог кабинета начальника Управления Ольга впервые переступила с беспокойством и чувством собственной несостоятельности. И причиной этих ощущений была не только командировка в Синдорские леса, закончившаяся безрезультатно. Она была уверена, что события в конце июня, сопровождавшиеся странным исчезновением группы охотников вслед за исчезновением животных, а затем не менее странным возвращением пропавших, таят в себе столь необычные глубины, что по спине струился холодок. А память молчала!

В кабинете начальника, кроме самого Конева, находились несколько человек: его заместитель полковник Лапин Виктор Андреевич, начальник информационно-аналитического отдела Фельцман Оскар Нариманович, как всегда одетый безукоризненно, и сухолицый, с большими залысинами и огромным лбом полковник Спицын, командир «особого звена» из Управления внешних коммуникаций. Ольга с ним ещё не имела дела, но знала полковника по отзывам сотрудников УВК, с которыми была знакома.

Спицын был одет в серый костюм без галстука и выглядел рядовым сотрудником конструкторского бюро. Но стоило глянуть на его выдающийся лоб и встретить взгляд карих, умных, тёмных, проницательных глаз, в которых горел огонёк настороженного внимания, и становилось ясно, что это человек мощного интеллекта.

На столе у Конева стояла картонная коробка без всяких наклеек. Крышка коробки была поднята, но она была повёрнута к генералу, и что в ней находится, Ольга не увидела.

— Садитесь, майор, — сказал Конев неприветливо.

Ольга села за Т-образный стол напротив Лапина и Спицына, рядом с Фельцманом.

Мужчины молча смотрели на неё. В их молчании крылась некая подозрительная заинтересованность, отчего у девушки тревожно защемило сердце. Атмосфера в кабинете начальника Управления ей не нравилась.

— Ольга Викторовна, расскажите всё, что вы знаете о происшествии в Синдорском лесу, — попросил Лапин.

— Я уже написала в донесении всё, что знала, — ответила она.

— И всё-таки расскажите, в подробностях, — пробурчал Конев. — С момента появления на хуторе Синдор.

Ольга собрала волю в кулак, помолчала, собираясь с мыслями, и начала рассказывать о своих приключениях в лесах вокруг хутора Синдор вплоть до встречи с внезапно нашедшимися охотниками.

Рассказ длился сорок минут, и после него в кабинете наступила тишина. Опытные руководители подразделений ФСБ переваривали услышанное, не спеша высказывать своё отношение к этой истории.

— Расспросите Вахтанга Ираклиевича, — добавила Ольга после паузы. — Возможно, он дополнит рассказ деталями.

— Он уже дополнил, — сказал Конев. — В целом ваши истории идентичны, хотя вы оба чего-то не договариваете.

— Простите? — подняла брови Ольга. — Что вы имеете в виду?

— Есть нестыковки, — сказал Лапин, сочувственно глядя на девушку. — То вы исчезаете, то появляетесь, то Вахтанг вас находит, то теряет.

Ольга сжала губы.

— Не понимаю, о чём вы говорите, товарищ полковник.

— Почему вы не сообщаете о встречах с неизвестными людьми?

— Если вы имеете в виду сотрудников подразделения Главного разведуправления, то я о них писала.

— С ними мы ещё разберёмся. Я имею в виду человека с фотоаппаратом.

Ольга непонимающе взглянула на Лапина.

Спицын впился в её лицо посветлевшими глазами.

— Человека с фотоаппаратом? — повторила она. — Не понимаю, о ком вы.

— Подполковник Мзилакаури утверждает, что он видел человека с фотоаппаратом, ну или с видеокамерой иностранного производства.

— Значит, так оно и было. Но я никакого фотографа не видела и с ним не контактировала. Факт пропажи зверей в лесу подтверждён местными жителями, в том числе егерем.

— Которого так и не нашли, — меланхолично заметил Фельцман.

— Ни от кого из местных жителей я не слышала о встречах с незнакомыми людьми, — закончила Ольга.

— Оскар Нариманович? — глянул Конев на главного аналитика Управления.

— По нашим данным, животные перестали исчезать, — сказал Фельцман с прежней меланхолией. — И в Китае, и в Америке, и в наших заповедниках. Но факт исчезновения зафиксирован и требует объяснений.

— Что скажете? — повернулся Конев к Ольге.

— Я не знаю, почему и куда они исчезали, — сухо ответила она. — Пропажи были, я пыталась установить причину, но потом началась кутерьма с ичезновением охотников и генерала Охлина…

— Они утверждают, что никуда не пропадали, — заметил Лапин. — Да, заблудились, долго выходили из болот, но вышли.

— Не это главное, — сказал Конев. — С исчезновением крупногабаритного зверья нам ещё придётся разбираться. Подполковник Мзилакаури единственный, кто видел незнакомца и даже общался с ним.

— Общался?

— В каком-то смысле. Фотограф, или кто он там на самом деле, повёл себя странно, и Вахтанг Ираклиевич отобрал у него фотоаппарат. Или, скорее, видеокамеру.

Ольга недоверчиво наморщила лоб.

— Не может быть! Мне он ничего не сказал.

Конев посмотрел на Спицына.

— Вумен вульт ступер[1], Богдан Никандрович.

— Покажите, нам нужна истина.

— Подойдите. — Конев подвинул коробку на край стола.

Ольга встала, подошла ближе.

В коробке лежало необычной формы устройство, похожее на трёхствольную видеокамеру, со множеством чешуй и рёбер. На одном из её окуляров мигала фиолетовая искорка.

— Что это?

— Та самая видеокамера.

— Никогда раньше не видела! — И уже сказав это, Ольга почуяла шевельнувшееся в душе воспоминание. Ощущение дежа-вю тут же прошло, однако не могло отменить самого факта.

Ольга протянула руку, но сидевший справа полковник Спицын подтянул коробку к себе.

— Руками лучше не трогать.

— Как она к вам попала?

— После того как замолчал полковник Мзилакаури, в Синдор был направлен старший лейтенант Зайцев, — сказал Конев. — Он обнаружил эту штуку у лесника.

— У лесника?! — не сдержала удивления Ольга. — У Николая Пахомовича? А у него она откуда?

— Вахтанг Ираклиевич утверждает, что не помнит, как и когда он передал камеру леснику. Но судя по тому, что Зайцев её нашёл, Мзилакаури это сделал.

— Провал в памяти, — хмыкнул Лапин. — Странно, не правда ли, Ольга Викторовна?

— Ничего не понимаю! Что говорит лесник?

— Да ничего особенного, то же самое, что и вы: не помню. Прямо удивительное единодушие, эпидемия забывчивости. Вы отсутствовали три дня. Где вы были?