Возрождение Вечного Человека - Друри Д. Шарп

и закачивали в резервуары под высоким давлением. Этот газ, более легкий, чем любое известное вещество, образовывался высоко в атмосфере Земли. Этот исследователь обнаружил, что тертопелий уничтожает всех низших животных и микроскопическую жизнь, но совершенно безвреден для человека. Я полагаю, что еще в двадцатом веке по старому юлианскому календарю химики открыли порошки, ядовитые для насекомых, но совершенно безвредные для человека.

— Чтобы не утомлять вас подробностями, тертопелий был сконденсирован и смешан с более тяжелым газом, чтобы придать ему вес. Затем с самолетов им была залита вся поверхность Земли. С тех пор в наших лесах не стало ни паразитов, ни животных. Тертопелий справился с задачей очень эффективно. Невозможно предсказать или даже представить, воссоздаст ли природа нечто подобное в ближайшие несколько тысячелетий.

Телекопы!

В то время как их разговор коснулся темы жизни и смерти, Цюлерих спросил Руха, какие идеи преобладают относительно этого вопроса в будущем. Казалось, что человечество оставило надежду на вечную жизнь на этой планете или на любой другой, хотя сам факт того, что прогресс всегда стремился к совершенству, должен был скорее укреплять, чем ослаблять веру в таковую жизнь в будущем. И из-за сомнений относительно загробной жизни Рух был тем более заинтересован в том, чтобы надежда, внушённая ему Цюлерихом, оказалась не беспочвенна.

Но по мере того, как Цюлерих задавал вопросы и узнавал новое, его энтузиазм по поводу обещания даровать людям жизнь вечную угасал. Он был глубоко духовным человеком. Он знал, что вера была основой каждого великого достижения, и сомневался в мудрости дарования вечной жизни людям, у которых не было ни веры, ни понимания. Итак, он продолжал говорить, позволяя своим мыслям течь в одном направлении, а словам — в другом.

Он рассказал, как открыл тайну изувеченной крысы, чьи полные боли глаза так глубоко тронули его, и об ученых, изучавших его, и о чувствах, похоронивших его. А Рух, в свою очередь, поведал о множестве новых невероятных чудес, о которых Цюлерих и не подозревал. В конце концов Рух, казалось, убедился, что все-таки разговаривает с очень старым и очень необычным человеком, и признался, что действительно верит в то, что Цюлерих, возможно, открыл эликсир жизни, потому что в те дни было так много нового и удивительного, что люди уже давно перестали чему-либо удивляться.

Цюлерих высоко оценил дух прогресса, столь очевидный повсюду, но Рух, казалось, не испытывал ни капли его энтузиазма.

— Да, — признал он, — мы достигли невероятного прогресса по сравнению с эпохой изобретений двухсотлетней давности. Сегодня ни у кого нет причин испытывать нужду или быть лишенными жизненных привилегий.

Но в последующие дни Цюлерих обнаружил, что масса людей испытывают нужду. Правители обезумели от власти, их обуяла жажда накопления богатств. Они брали смело и жадно, потому что больше не боялись ни народных восстаний, ни хищений со стороны сотрудников. Телекопы, охранявшие их сокровища и поддерживавшие их власть, были чисто механическими созданиями и управлялись секретным кодом, известным только их владельцам. Политические и социальные отношения никоим образом не поспевали за прогрессом механических изобретений. Все достижения были материальными. Политики открыто злоупотребляли своими полномочиями. Смирение, милосердие, служение идеалам, самопожертвование — эти качества были им неизвестны. Любовь получила новое определение, а новая жизнь, несмотря на ее механическое совершенство, была пустой.

В конце концов, Цюлерих сказал Руху, что не выдаст тайну вечной жизни ни людям, ни кому-либо еще, пока не будет восстановлено подобие справедливости в отношениях человека с человеком.

Рух пристально посмотрел на него, скривив уголки рта. Затем он схватил его за руку и зарычал:

— Если вы лгали мне, теша меня ложной надеждой, если… — его губы дрогнули, но некоторое время с них не слетало ни звука.

Гнев и разочарование захлестнули его, оставив угрозу незавершенной. Вместо этого он нажал на кнопку на столе.

Над домом раздался гул. За окном пролетел большой самолет. Цюлерих выглянул наружу: он приземлился легко, как птица на ветку. Дверца самолета открылась. Из нее вылезли три гротескные пародии на людей. Это были огромные существа. Они были, должно быть, десяти футов ростом, с угловатыми руками толщиной с мужское бедро и ногами, такими же пропорционально большими, как и руки. Они пошли вперед твердым механическим шагом. Добрались до двери, развернулись в унисон и, тяжело ступая, вошли внутрь, склоняя головы, чтобы протиснуться в неё. Все внутри дома сотрясалось от их размеренной поступи. Они вошли, и Цюлерих невольно отшатнулся от них, когда они направились к тому месту, где он сидел.

Головы у них были не круглые, а коробкообразные, а стеклянные глаза с широкими безжизненными зеленоватыми зрачками придавали им еще более устрашающий вид. Конечно, они не могли видеть, потому что были не живыми существами, а всего лишь механическими полицейскими, но позже Цюлерих узнал, что они определяли человека или предмет по тени, попадавшей им в глаза. Это приводило в действие электрическое устройство, направлявшее их. В задней части каждого стального корпуса имелась дверца на петлях, через которую можно было добраться до механических компонентов, чтобы устранить какие-либо неполадки.

Один из телекопов отошёл к двери. Двое других приблизились. Цюлерих сидел так же неподвижно, как и в своей стеклянной витрине, гадая, что они собираются с ним сделать.

Длинные, негнущиеся руки протянулись к нему тремя резкими движениями и схватили его твердыми, железными пальцами.

— Вы арестованы именем Правителей. Идемте!

Перед Правителями

Цюлерих думал, что безмолвные приближающиеся телекопы были достаточно ужасны, но этот механический голос звучал настолько безлично, и у него возникло ощущение полной бесполезности протестов или просьб о снисхождении. Он оставил надежду и не стал сопротивляться. Он знал, что любой протест или попытка защититься будут бесполезны. Он поднялся и последовал за существами, схватившими его за руки, стараясь не отставать, но, несмотря на все свои усилия, ему не удавалось поспевать за длинными шагами механических гигантов, и его просто потащили к самолету.

Он миновал стоявшего в дверях Руха. Во взгляде, которым Рух одарил его, не было ни жалости, ни снисхождения.

Его выволокли и поместили в заднюю кабину большого самолета. Это был действительно большой самолет по сравнению с маленькими самолетами, летавшими повсюду. Под крыльями и на фюзеляже виднелись треугольные эмблемы полиции.

Они поднялись в воздух. Сквозь стекло кабины он увидел настоящего человека, сидящего за рулем. Трое телекопов разместились вместе с ним в задней кабине.

Поднявшись над городом на высоту тысячи футов, они взяли курс на восток. Они летели весь день и незадолго до наступления темноты прибыли