Эпоха Неразумия - Альфред Коппел

Джаннин был холодным и идеально поставленным.

– Нет.

Джаннин улыбнулась и взяла сигарету. Рис дал ей прикурить, и она втянула клуб ароматного дыма.

– Похоже, он думает, что я сломалась, – лениво заметила она.

– Торрес – это атавизм. Он так долго прожил среди своих заплесневелых бумаг, что забыл, что современные люди просто не сходят с ума. Более того, он знает, что мы готовились к этому проникновению в течение нескольких недель. По этому поводу был опубликован подробный бюллетень. Он просто пытается дискредитировать нашу работу. Он ненавидит все, что с ней связано, потому что я заполучил тебя, а он – нет. Что касается запроса насчёт психолога…

– Ты считаешь это необходимым? – Джаннин внимательно посмотрела на мужа из-под тяжелых век.

– Конечно, нет. Я знаю, что ты вполне работоспособна. На самом деле, когда ты вошла, я как раз работала над своим письмом протеста в Командорство. То, что он пишет, является клеветой.

Она взяла листок и просмотрела его.

– Сделай его жёстче, – сказала она.

– Жёстче?

– Заставь его извиваться. Сломай его. Ты можешь, ты же знаешь.

Рис кивнул. Бывали моменты, когда сила чувств жены пугала его. Чтобы нарушить неловкое молчание, он сказал:

– Дугал готовится. Вы начинаете в 17.00.

Она томно поднялась из-за стола.

– Я знаю. Пойду тоже готовиться.

Рис смотрел, как она уходит, думая точно о том же, о чем думал, когда она вошла.

«Шаттлы времени работают только в одном направлении. В прошлое. Будущее, как неинтегрированная масса пространственно-временных и индивидуальных факторов, остается для нас закрытой книгой. В процессе работы Шаттл создает мезотронный застой в «ткани» континуума после того, как главный интегратор накладывает места и времена друг на друга.

Этот принцип был случайно обнаружен во время экспериментов по телепортации в 3499 году нашей эры и с тех пор постоянно используется. К сожалению, Шаттл – неэффективная машина. Коэффициент загрузки невелик, и для перемещения 150 фунтов по времени требуется семьсот кубических футов оборудования. Потребляемая мощность просто астрономическая.

Самое важное требование к Агенту – это умение держать руки подальше от альфа-линии вероятности. Небольшое искажение модели энтропийного развития, вызванное появлением Агента, обычно компенсируется общими тенденциями психоистории… Этот космический поводок, о котором впервые заговорил мистер Азимов, представитель научно-фантастической школы писателей Рассветной цивилизации…»

«Белая книга института временной эксплуатации»

издательство «Женева Кип Пресс», 2,50 Кр.

В 17.00 Джаннин ступила на платформу Шаттла, и занавес из проволочной сетки опустился на место. Она была почти обнажена, поскольку, по ее словам, секс играл очень важную роль в жизни варваров двадцатого века, и ее исследования того периода показали, что тогдашние женщины использовали его для достижения своих целей в отношениях с мужчинами.

Рис был там, как обычно, сияющий.

История с сообщением от Торреса вылетела у него из головы.

Джаннин сказала:

– Поместите стазис в незаметном месте на время проникновения. Я проверю и доложусь через час.

Дугал щелкнул выключателем, и в Шаттле раздраженно защелкали реле и начали светиться провода. Джаннин исчезла, а Техник и Директор приготовились ждать ее возвращения.

Наконец, хронометр на стене показал 18:00. Джаннин не вернулась. В 18:30 Рис начал нервничать. В 18:40 он начал раздавать бессмысленные приказы. Теперь забеспокоился Дугал. Шаттл потреблял так много энергии, что мог работать всего два часа. После этого требовалось отключение на два дня для перемотки и переналадки катушек. И если работа Шаттла превышала двухчасовой лимит…

К 18:55 Риса пришлось силой удерживать от попыток прорваться сквозь заряженную сетку в поисках Джаннин.

В 19.00 Дугал отключил электричество. Джаннин не вернулась.

Рис был вне себя от беспокойства. Он схватил Дугала за плечо и развернул к себе.

– Что вы делаете? – его голос был высоким и неестественным.

– Если мы и дальше будем держать его включенным, он сгорит…

– Включите его снова!

– Я не могу, сэр! Он не выдержит нагрузки!

Лицо Риса исказилось от страха.

– Джаннин, возможно, прямо сейчас ищет стазис! Она может быть в опасности! Включите его, я говорю!

– Это ни к чему хорошему не приведет, Рис! Машина не примет его…

Слова были прерваны ударом кулака Риса ему в челюсть. Техник беззвучно упал. Рис схватился за главный выключатель питания и замкнул его. Проволочная сетка снова начала светиться. Реле задребезжали. Рис беспомощно уставился на пустую платформу.

– Где ты, Джаннин? Вернись! Вернись, ты слышишь меня?

Его слова гулко отдавались в маленькой комнате. Затем реле отказали от безжалостной перегрузки; вспыхнуло голубое пламя, и проволочная сетка превратилась в раскаленный шлак. В воздухе запахло озоном, и не было слышно ни звука, кроме испуганного бормотания Риса.

«Нет ничего более пугающего, чем концепция неизбежности».

Торан Лонг,

Философские взгляды,

Нью-Йоркская гильдия. 3,50 Кр.

Покрасневший от ужаса Рис встретил Торреса в порту. Как только они оказались в аэрокаре и помчались к зданиям Института, он рассказал Торресу о случившемся – сбивчиво, периодически всхлипывая от страха, испытываемого за Джаннин. Он увидел, как Торрес побледнел, и продолжил свои панические рассуждения.

Торрес бросил на него яростный взгляд, и директор закусил губу и не проронил ни слова, пока они не остались одни в его роскошном кабинете.

– Что мы будем делать? Микал? – он нервно поджал губы. – Что с ней случилось? Что?

Археолог заговорил с холодной и нескрываемой яростью.

– Ты невыразимо тупой растяпа! Как ты думаешь, почему я отправил тебе это сообщение? Ты дурак!

– Но я… Я думал…

– Ты думал? Какой же ты некомпетентный болван, ты никогда в жизни ни о чем не думал! Теперь уже слишком поздно…

В глазах его собеседника плескалась слепая паника.

– Что вы сказали? Слишком поздно…

– Шаттла больше нет. На восстановление уйдут месяцы, а может, и годы! А потом будет слишком поздно.

Он внезапно смягчился, увидев неприкрытую боль на лице Риса. Он залез в карман и достал два листа прозрачного пластика. Внутри были запечатаны два потрепанных листа бумаги, пожелтевшие от времени. Он положил их на стол перед Рисом.

– Рис, когда я отправлял тебе это сообщение, я только что нашёл их и подумал, что, возможно, с Джаннин что-то не так. Но по дороге сюда я объединил недостающие факторы и кое-что выяснил. Я был неправ. Джаннин не нуждалась в психотерапии. Дело было в другом. Это же Двадцатый Век – Эпоха Неразумия.

– Видишь ли, Рис, из всех эпох человеческой истории это единственная эпоха, в которую