Александр Лоскутов - Времена Хаоса

– Злишься, мечешься как угорелый, скрипишь зубами, днем и ночью пытаясь найти выход. Да пойми же ты, глупец, что выход у нас только один. Мы должны принять вещи такими, какие они есть…

– Ты предлагаешь мне сесть и ждать, пока Денгар не пожрет меня полностью?

Арминия несколько бесконечных мгновений смотрела на него. В ее глазах медленно плыли огоньки беспокойства и раздражения.

– Ты сам пришел к этому. И только ты способен найти решение своих проблем. Но позволь дать тебе один совет: ты ищешь совсем не там.

С трудом сдерживая свою ярость, Иринарх негромко прошипел:

– Ты нашла свое собственное решение. Я вижу. Вижу, во что ты превратилась. И я спрошу тебя. Спрошу не Видану и не то существо, которым ты сейчас стала. Я спрошу Арминию: ты рада? Потеряв собственную личность, ты довольна?

– Не знаю, – вдруг прошептала Падшая, опустив глаза. – Я не знаю. Все так изменилось… Все это… Все совсем неважно… Только… – Внезапно она выпрямилась, и на мгновение в ее глазах промелькнули искорки того древнего огня, что все еще горел в их душах. – В любом случае тебе этого не понять.

И, уверенно ступая, Арминия вышла из комнаты.

Яростно взревев, Иринарх ударил ей вслед. Ярчайшая вспышка озарила окрестности. Сквозь исполинскую дыру в стене были заметны откровенно испуганные смертные, работающие во дворе крепости. Большая часть коридора была завалена многочисленными обломками. Потолок заметно просел.

Иринарх все еще был во много-много раз сильнее живущих в Мироздании смертных волшебников, но для Творца… Раньше я смог бы выжечь подобным ударом все и вся на милю вокруг.

Арминия, даже не подумав обернуться, перешагнула через преградившую ей путь рухнувшую колонну и скрылась в полумраке внутреннего коридора. Даже в окружающих ее волнах пыли и дыма, она выглядела как на торжественном приеме во Дворце Совета.

Даже прическа не растрепалась… Иринарх вздохнул и отвернулся.

Иринарх… Иринарх… Почему ты настолько упрям, что не видишь… не хочешь видеть, куда ведет эта дорога? Ты погибнешь сам и приведешь к концу все Мироздание…

Выщербленные и потемневшие камни крепости давили Арминии на нервы почти физически. Многочисленные слуги и солдаты в коридорах вызывали у нее приступы острого отвращения к самой себе. Я убивала их… Сколько смертных пало по моей вине? Миллионы. Десятки миллионов!

Окутав себя непроницаемым покровом мрака, она темным облачком плыла по коридорам. И никто из испуганно отскакивающих в сторону при ее приближении слуг не подозревал, что там внутри, их Великая Повелительница обливается слезами.

Игры кончились. Настало время принимать последнее решение…

Будучи не в силах больше сдерживаться, Арминия создала перед собой черное зеркало прохода и ступила в него, преодолев несколько миль за одно мгновение.

Пустыня встретила ее ледяным спокойствием и безмолвием. Под ногами шуршал песок необычно темного цвета, что было не удивительно в такой близости от Кромки Мира. Буквально в четверти мили от этого места к небу восходила темная стена, за которой безраздельно царила Бездна. Оттуда веяло невыносимым холодом.

– Нет в Мироздании добра. И нет в Мироздании зла. – Медленно опустившись на песок, Падшая склонила голову. – Есть только люди и именно их поступки создают то, что считается добром и злом… Начав Раскол, мы не хотели, чтобы он обернулся… этим. Мы хотели дать людям шанс… А принесли только ужас и смерть.

– Все относительно, – пропищала Видана внутри ее разума. – Давай не будем усугублять ваши ошибки.

– Замолчи!.. Не вмешивайся!.. Ты… Ты… смертная.

– Ты тоже сейчас смертна, – напомнила Видана. – Мое тело, неминуемо умрет, пусть даже лет через сто-двести. И ты вместе с ним. Так чем же ты лучше, о смертный Творец?

– Я могла бы занять другое тело, когда это… износится.

– Ты сделаешь это? – В упор спросила Видана.

Арминия всхлипнула.

– Нет… Нет. В этом нет смысла. Договор принуждает меня уйти. Новое тело мне даже не понадобится. Я уже почти мертва…

– Ты мертва. Я мертва. Тогда почему же это тело все еще дышит? Или мы живы? Скажи мне, Падшая…

– Я жива, – неохотно пробормотала Арминия. – Я жива, а ты – во мне. И, может быть, мы обе здесь… Живы.

– А Иринарх?

Арминия замолчала и медленно поднялась – песок жег ноги смертоносным холодом. Ледяное дыхание Бездны пронизывало до костей. Вокруг барьера медленно кружились темные облачка, рассыпая вокруг крупинки черной пыли.

– Иринарх… он жив. Он жив только за счет своей неисчерпаемой ненависти. Твой муж давит на него с такой силой, что я удивляюсь, как он еще держится…

– Денгар… – Ощущение безграничного счастья на миг поднялось откуда-то из глубин ее сущности. И, смешавшись с заполонившими ее саму отчаянием и болью, вынудило Арминию вновь бессильно опуститься на песок. – Денгар… Я люблю его.

– Ты любишь его, – горько проговорила Падшая. – А я?

– А ты любишь Иринарха, – уверенно сообщила Видана.

И вновь молчание, прерываемое только едва слышным шелестом песка и приглушенным голосом недалекой Бездны.

– Не уверена я, кто кого любит… Мои чувства – лишь отражение твоих.

– А разве это важно? Важна только любовь…

– Нет, девочка. Это очень важно. Потому что я не уверена даже в том, кто я такая. Возможно, я – это ты. Возможно, ты – это я. Возможно, я всего лишь сошла с ума, а все это – порождение моего безумного рассудка. Ты понимаешь, на что способен безумный Творец? По-настоящему безумный. Возможно, этот мир существует только в моем воображении. А, может быть, воображаемые образы уже стали реальностью?

– Возможно, – неохотно согласилась Видана. – Возможно, я всего лишь сплю… Или это твой сон?..

– Тогда нам лучше бы поскорее проснуться… Потому что скоро здесь грянет такая буря, что даже сама Бездна ужаснется этому кошмару.

Филара медленно брела по узкой тропе, пролегавшей между каменистыми склонами поросших редкой травой холмов. Солнце немилосердно припекало. Жара стояла невыносимая, но целеустремленно шагающая по дороге женщина ее даже не замечала. У нее была цель. Великая цель, ради которой она не пожалела бы жизни.

Пропыленное платье зияло несколькими дырами, к подолу прицепился репейник. Слабо позвякивал несколькими медными монетками небольшой кошель на поясе. Окаменевшее лицо, на котором двумя бездонными провалами сверкали глаза, смотрело вперед и только вперед. И хрустальный кинжал, сверкал за поясом, как кусочек солнца.

Цитадель осталась далеко позади. Осталась позади и небольшая деревушка, в которой Филара убила того толстого погонщика, что вздумал затащить ее на сеновал силой.