Кэролайн Черри - Угасающее солнце: Кесрит

Все Келы — внимательные, удивленные, испуганные — слушали госпожу.

Ньюн взглянул на своих братьев и увидел их изумление, неуверенность, посмотрел на Мелеин и заметил на лице девушки бледность и растерянность. Быстро накинув вуаль, она отвернулась от всех. Ньюн внезапно почувствовал себя одиноким, хотя вокруг были его братья. Он опустил голову и сидел так, пока не услышал голос Эддана, который просил разрешения задать вопрос, и отказ госпожи.

— Сен спрашивает… — послышался голос Сателя, задавший вопрос, на который она не могла не ответить. — Госпожа, мы не можем строить планы, не спрашивая ничьи советов.

— Это вопрос, сен? — сухо спросила госпожа. И в наступившей тишине столкнулись две непреклонные воли. Ньюн переводил взгляд с одного лица на другое, пытаясь решить, кто же распоряжается его жизнью.

— Это вопрос, — сказал Сатель.

Госпожа прикусила губу и кивнула.

— Да, — сказала она, — мы будем планировать, не спрашивая ничьих советов. Я обходилась без советов, когда вызвала «Аханал», уцелевший в безумии Элага, когда приняла решение основать нашу базу на Кесрит, хотя многие были против. Я и дальше буду руководить, не советуясь ни с кем — я не оставлю Народу выбора.

— Мы потеряли много наших катов и келов, когда устроили Дом на Кесрит, а не на Люшейне, где были вода, чистый воздух, мягкий климат, где мы могли бы создать богатый дом, госпожа.

— Старые споры, — спокойно сказала госпожа. — Но я сама решаю, где быть Дому, потому что госпожа, а не сен'ант руководит Народом. Не забывай об этом.

— Сен спрашивает, — сказал Сатель, — почему? Почему это должен быть Кесрит?

— Сравнимы ли твои знания с моими? Тебе известны высшие из Священных Таинств, сен'ант?

— Нет, — срывающимся голосом ответил Сатель.

— Кесрит — наилучшее место.

— Я этому не верю.

— Кесрит сурова, она убивает слабых.

— Эта кузница Народа, как ты назвала ее, слишком хорошо выполняет свои функции. Нас осталось совсем немного. Элаг не оставил нам никого.

— Зато мы все прошли через огонь.

— Горстка.

— Мы дали Народу Дом, — сказала она, — и он останется здесь до тех пор, пока не придут земляне. И затем Мрак. А дальше будут решать другие, Сатель; не ты и не я.

Наступила тишина. Сатель внезапно поднялся и оперся о стену, выдав свою слабость.

— Оставь сейчас решение другим, — сказал он и вышел.

Было слышно, как он спускается по лестнице.

Эддан поклонился, подошел к Матери и взял ее руку.

— Матушка, — мягко сказал он, — келы поддерживают тебя.

— Келы слишком мало знают, — ответила она. — Даже теперь.

— Келы знают госпожу, — тихо ответил Эддан. Затем его взгляд скользнул по остальным и остановился на Мелеин. — Сен Мелеин, приготовь питье для госпожи.

— Я сегодня не буду пить, Эддан, — прошептала Интель.

Но взгляд Эддана сказал совсем другое, и Мелеин кивнула. Она поднялась, налила воду и комал в чашку, приготовив наркотик, который принесет Интель облегчение.

— Идем, — сказал Эддан Келам.

— Ньюн останется, — сказала Интель, и Ньюн, который поднялся вместе со всеми, остановился.

Внизу с грохотом открылась и захлопнулась дверь главного входа.

— Боги, — выдохнула Пасева и бросила взгляд на Интель. — Он ушел из эдуна.

— Пусть идет, — ответила Интель.

— Госпожа, — послышался чистый и прозрачный голос Мелеин. — Нельзя оставаться на улице в такую погоду.

— Я пойду за ним, — сказал Дебас.

— Нет, — сказала госпожа. — Пусть уходит.

Было ясно, что ничто не изменит ее решение. Заставить же ее было невозможно. Опустив глаза, Мелеин стояла рядом с Интель, закутанная вуалью.

— Келы могут идти, — сказала Интель, — кроме Ньюна. Спите спокойно, кел'ейны.

Эддан не хотел уходить. Он остался, но Интель жестом отослала его.

— Иди, — сказала она. — Сегодня вечером я ничего больше не скажу, Эддан. Но утром пошли одного из кел'ейнов на утес, чтобы наблюдать за портом. Эта буря помешает регулам что-нибудь предпринять сегодня ночью, но завтра все будет по-другому.

— Нет, — сказал Эддан. — Я пойду за своим братом.

— Без моего благословения.

— Все равно, — сказал Эддан и повернулся, чтобы выйти.

— Эддан, — позвала она.

Он обернулся к ней.

— Нас осталось слишком мало, — сказал он, — чтобы совершать паломничество в Сил'атен. Сатель не хотел покидать Нисрен. Я тоже. Теперь мы не хотим покидать Кесрит. Мы вместе пойдем в Сил'атен, он и я. Пойдем с легким сердцем.

— Я благословляю вас, — помолчав, сказала она.

— Благодарю, госпожа, — ответил он.

И это было все. Он ушел; Ньюн смотрел, как скрывается его высокая фигура во мраке холла, и каждая мышца юноши дрожала.

Они умерли, Эддан и Сатель. Они сами выбрали это: Сатель — по обычаю своей касты, и Эддан, которому было тесно в своей касте, пошел за ним в долгий путь. Ньюн видел лицо Эддана и не находил в нем ни горя, ни страдания. Он слышал, как легко и быстро сбегает кел'ант по винтовой лестнице, как открылась и затем захлопнулась дверь, и ему стало ясно, что эдун лишился двух своих братьев, двух великих братьев.

— Сядь со мной, — сказала Интель.

— Госпожа, я приготовила питье, — сказала Мелеин звенящим голосом. — Пожалуйста, выпей.

Она протянула поднос, который дрожал в ее руках. Интель взяла чашку, выпила и затем поставила обратно, откинувшись на подушки. Ньюн и Мелеин сели рядом, справа и слева от госпожи.

Так они провели много ночей со дня смерти Медая: сон Интель был очень беспокойным, и она не могла уснуть, если в комнате никого не было.

В этот вечер Ньюн не смотрел на нее, пока она ждала, когда подействует наркотик. Он опустил голову, глядя на свои руки, лежащие на коленях. Эти руки дрожали от напряжения.

Эддан и Сатель. Они были частью его жизни. Он плакал и слезы катились по его не скрытому вуалью лицу. Он не мог поднять руки и вытереть слезы: ему было стыдно от того, что он плачет — ведь келы не могут плакать.

— Сатель был очень болен, — мягко сказала Интель. — Он хорошо знал, что делает. Не думай, что мы расстались со злобой. Мелеин знает. И Эддан знает. Сатель хороший старик, у нас с ним старые разногласия. Он часто не соглашался со мной, но все сорок три года давал мне мудрые советы. Я не сержусь. Мы были друзьями. И я не думаю плохо об Эддане. Я бы удивилась, если бы он поступил по-другому.

— Ты жестока, — сказал Ньюн.

— Да, — ответила она. И ее легкая рука скользнула по его плечу под укрывающую голову зейдх. Ньюн движением плеча сбросил руку и плотнее запахнулся в мантию. Голова его была опущена, в глазах стояли слезы.

— Мой последний сын, — сказала Интель. — Ты любишь меня?