Обратный отсчет - Токацин

— Хм. Остановка реактора. Она ведь прекращает все… внутренние проблемы? — допросчик повернулся к Гедимину. Тот мотнул головой.

— Там ипроновые стержни. Реакцию на омикрон-квантах гасят. А на нейтронах — нет. Её не должно там быть. Физически. Поэтому ничего не предусмотрено…

— Не должно быть физически? — человек перевёл взгляд на Маккензи. Тот слегка наклонил голову.

— Я не эксперт в физике реактора, мистер Эттвуд. Но это первый подобный случай за двадцать лет. На наших станциях не используются реакторы на нейтронах, это старая модель.

— Понятно… — похоже, «бабуину» уже стало не по себе от ядерной физики. — Ладно. Гедимин Кет, вы свои соображения изложили. Вы готовы подписаться под каждым словом?

— Я говорил, что было, — буркнул сармат. — Отстегни руку — подпишусь.

— Пожалуйста, — «Хоппер» ослабил браслет ровно так, чтобы Гедимин мог приподнять кисть, и показал ему записи на голографическом экране. — С ваших слов записано верно?

«Макака», и правда, нигде не наврала — ничего не выкинула и от себя не добавила. Гедимин прижал палец к месту для подписи. Передатчик пискнул.

— Через два часа его сопроводят в Стэнфорд, — «Хоппер» повернулся к Маккензи, уже поднявшемуся на ноги. — Тюремная больница, отдельный отсек. Спасибо за содействие, мистер Маккензи.

— Рад помочь исполнению закона, — отозвался тот. — Скажете что-нибудь, мистер Эттвуд?

Из-под шлема «Хоппера» донёсся тяжёлый вздох.

— Был бы человеком — пошёл бы на проверку дееспособности. Но весь город кверху дном… сочтут затягиванием дела. Тем более — речь о сармате. Собирается суд Саскачевана, мистер Маккензи…

Гедимин не знал, почему последняя фраза сказана так многозначительно, однако видел, как Кенен ошалело мигнул.

— Сам сэр Мойтесси⁈

— Берите выше — сама леди Ламейгра, — отозвался Эттвуд. — И, учитывая прошлое подсудимого… не думаю, что вердикт вам понравится.

Чужаки вышли. Дверь захлопнулась, с той стороны лязгнуло — опустили дополнительный заслон. Наручники ослабли достаточно, чтобы Гедимин мог сесть — но он лежал и смотрел в потолок. «Не нравится мне всё это. Снова к „макакам“, да ещё особый суд… Маккензи, мать его колба! Похоже, он опять меня сдал…»

31 марта 00 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Подъём!

Фосфоренцирующая панель, вмурованная в стену под потолком — хороший источник света на всю ночь — показывала шесть утра. В дверях узкого отсека остановился экзоскелетчик. Медик — в облегчённом варианте пехотной брони, но белого цвета (Гедимин такую только в больнице Стэнфорда и увидел — даже в тюрьме Кларка медики снаряжались попроще) — отстегнул его от койки, бегло просканировал спину и защёлкал застёжками фиксатора. Десяток щелчков — и кожу Гедимина обдало прохладным воздухом, а потом — брызгами дезинфектанта. Рядом с хребтом в мышцу воткнулась игла.

— Выдержит? — деловито спросили из-за двери.

— Чего нет-то? Тески — твари живучие. Ну чего встал⁈ В душ его!

Гедимин с трудом удержался от радостной ухмылки — место не способствовало. В лишённом окон одиночном медотсеке Стэнфорда он сидел уже неделю; в душевую отвели впервые, обычно выдавали спиртовые салфетки, и теперь сармату казалось, что спирт и грязная слизь вперемешку выходят через кожу. В отсеке было устройство для тренировки мышц, — спина не размякла, изнутри уже не чесалась, только при резких движениях отзывалась ноющей болью. «Опять добавил по старой ране,» — морщился Гедимин. «Что ж мне так везёт на полёты…»

За неделю он не видел никого, кроме санитаров, медика и охраны; даже вездесущий Маккензи сюда не пролез — или решил, что его дело сделано?.. У Гедимина были к нему вопросы — в основном по восстановлению энергоблока; о себе ему не хотелось и думать. «Вот правильно станция со мной не общалась. Шевелился бы внутри быстрее, выкинул сборку вон — те две не „хлопнули“ бы, хоть сколько стержней роняй…»

— Ну, как там эти? Уже стоят? — медик рассеянно наблюдал, как Гедимин одевается в жёлтый тюремный комбинезон.

— А чего им? К половине седьмого, как на работу, — мрачно отозвался охранник. — Патруль уже подошёл, следит. Теска везти придётся от ворот до ворот.

— Ну, это не наши проблемы, — буркнул медик. — Мы им его живым сдадим? Живым. Эй, Кет! За тобой придёт «Хоук». Пойдёшь ногами, понял? Возиться с тобой никто не будет.

…«Хоук» долго ждал, пока сармату наденут наручники «правильно» — ему казалось, что они позволяют шевелить руками слишком свободно, медику — что охранник хочет устроить «мы-за-этого-теска-ещё-отвечаем!» гангрену кистей… Гедимин, пока они разбирались, обнаружил, что спина легче переносит даже резкие движения, чем стояние столбом, — какие-то мышцы всё-таки ослабли и ещё не восстановились.

«От ворот до ворот», — автозак заехал задним люком вперёд в преддверье больницы, Гедимина втащили внутрь — и через десять минут резких поворотов (на первом же сармат «повис» на «Хоуке» и так на него и опирался — силы надо было беречь) снова выдернули в открытый люк.

— Слизь! — заорал кто-то снаружи, от защитного поля над автозаком что-то отскочило, следом затрещал шокер, и кто-то, охнув, повалился мешком. Гедимина дёрнули вперёд, в широкий освещённый коридор; ворота уже захлопнулись.

Кто бы ни строил это здание, на ширине и высоте он не экономил, — Гедимина вели, придерживая за плечи, два «Хоука» и даже не царапали турелями стены и потолки. У особенно высокой двери один экзоскелет отпустил сармата и подался назад.

— Надолго морока?

— Вызовут, — буркнул охранник, вталкивая Гедимина в широкий круглый зал.

Стены зала постарались сделать настолько округлыми, что сармату сперва показалось, что даже пол вогнутый, — но это был просто короткий плавный пандус, дальше ступня опустилась на ровную поверхность, выстланную чуть ворсистым красным полотнищем. Оно было растянуто по всему полу; никакого орнамента на нём не было. Гедимин покосился на потолок, — тот был купольным, белоснежным, с цепочками вмурованных световых панелей. Обширный зал делился надвое; та часть, куда привели сармата, была более узкой. У выгнутой стены, покрытой деревянными панелями (похоже, даже из натурального дерева, качественно пропитанного от грибов и бактерий, — и охота же было возиться!), стоял длинный стол, из-за него виднелись кресла с высокими спинками, — и то, и другое, как успел понять Гедимин, тоже было деревянным. Уровнем ниже — будто в зале Кьюсского «дворца» — поставили стол поменьше, и там уже сидела женщина с тёмными волосами, свёрнутыми «улиткой». Перед ней — и метра на два