Юрий Козлов - Проситель

Видимо, схожим образом (в результате "мысленного перетопа") принимались и другие, жизненные решения. Как бы там ни было, относительно несущегося в сумерках к финишу Берендеева тогда никакого решения принято не было. Или было, но отрицательное. Возможно, по его собственной вине.

Берендеев был чудовищно робок в отрочестве. Всю силу своей симпатии к юной прыгунье он вкладывал в тренировки. Почему-то он был уверен, что чем яростнее будет тренироваться, чем выше будут его спортивные результаты, тем очевиднее сумеет он расположить к себе прыгунью, которая казалась ему до того прекрасной и недоступной, что он опускал глаза, когда она, хрипло смеясь или в полнейшем молчании, проходила мимо. Душу Берендеева не прельщали спортивные рекорды. Растягивая мышцы и суставы в бесконечных разминках, он думал о юной прыгунье, имя которой так и осталось для него тайной. Вместе с невыясненным именем она растворилась (должно быть, стала тренироваться в другом месте) в сиреневых сумерках, в колеблющихся лучах прожекторов над подмосковным стадионом, в скрипе бутсов по гравию, в свистящем дыхании бегунов на излете изнурительной дистанции. Связав (ошибочно) в сознании Берендеева воедино спорт и неразделенную робкую любовь.

И сегодня, спустя едва ли не четверть века после областной спартакиады школьников, Берендеев начал день с яростной, какую не делал уже много лет, зарядки. Он хоть сейчас был готов на стадион: на яму с песком, к бегу на любую дистанцию, к прыжкам. Если прежде отменная физическая форма, как ему представлялось, была мистическим образом связана с предполагаемым ответным вниманием юной прыгуньи, то сейчас... с чем?

Писатель-фантаст Руслан Берендеев не знал, с чем именно, но знал, что новое неведомое ответное внимание имеет для него куда большее значение, чем некогда внимание юной прыгуньи. Оно определенно не укладывалось в романтическую схему взаимоотношения полов. Сиреневые сумерки над подмосковным стадионом его юности как бы протаранили время, вобрали в себя весь мир и всю жизнь. Писатель-фантаст Руслан Берендеев готовил себя к новой участи, новой судьбе, стоя под ледяными струями душа, растираясь жестким махровым полотенцем.

С пылающей здоровым огнем кожей и почти забытой приятной болью в растревоженных мышцах он подошел к телефону, твердой рукой набрал номер сахарного издательства. Берендеев был уверен, что в такую -- по издательским понятиям -- рань там никого нет, но трубку неожиданно схватил главный редактор. Берендеев догадался по его ржавому, разбойничьему голосу, что он не иначе как ночевал в издательстве после могучей пьянки. Берендеева охватила холодная, трезвая (классовая?) злоба, что, оказывается, в сомнительном этом издательстве есть деньги, чтобы устраивать пьянки, но нет, чтобы платить авторам.

Он вспомнил хозяина -- лысоватого молодого человека с бегающими глазами, не видящего разницы между изданием книг и торговлей сахаром, "нового Сытина", как называли его холуи, которым он смахивал крошки с воровского стола. В иные моменты, впрочем, глаза у него совершенно не бегали -- смотрели прямо, честно и строго.

-- Какие новости? -- сухо поинтересовался у главного редактора Берендеев, машинально отстраняя от уха трубку, словно ощущая прущий оттуда перегар.

Тот, откашлявшись, заговорил про затоваренные склады и цены на бумагу, но Берендеев не стал слушать.

-- Немедленно найди мою рукопись, -- сказал он. -- Я сейчас приеду заберу.

-- Заберешь? Зачем? -- осведомился после паузы главный редактор.

-- А какого хрена она у вас валяется? -- без малейшего гнева осведомился Берендеев. -- Издавать не собираетесь. Денег не платите. Знаешь, сколько мне теперь нужно? -- вдвое увеличил обговоренную при подписании договора сумму. -Ты, главное, ничего не говори, не мучай себя, -- успокоил главного редактора. -- Живи проще: да -- да, нет -- нет. Я буду через час.

-- Как она... "Секс на Юпитере и выше"? -- уточнил главный редактор. -Хочешь отдать в другое издательство?

-- Да, в другое, -- легко и естественно, как будто сказал правду, соврал он. Впрочем, разве это имело какое-то значение? Он словно бежал в сиреневых сумерках дистанцию и прекрасная юная спортсменка, отдыхая от прыжков в высоту, смотрела на него из своего сектора стадиона.

Берендеев вдруг и впрямь ощутил на себе чей-то взгляд. Это не был человеческий взгляд, однако он был исполнен над- и одновременно глубоко внутричеловеческой силы. Берендееву открылось, что самые глубокие и неодолимые человеческие страсти в действительности как раз человеческими не являются и даются человеку не во благо (какого бы мнимого могущества тот ни добивался), а на саморазрушение, ибо не дано смертным воплощать и реализовывать вечные (чьи?) страсти, хотя люди сплошь и рядом пытаются, немало при этом смеша... кого? Берендеев не вполне представлял, как распорядиться этим открытием, а потому счел его в общем-то бесполезным.

-- Они платят сразу и издают в течение месяца. Я буду через час.

-- Попробую связаться с хозяином, -- пробормотал, видимо, не на шутку озадаченный твердостью и решительностью Берендеева главный редактор. -- Он вчера ездил в банк. Может, удалось обналичить... Если, конечно, я его поймаю. Но ты заломил!

"Секс на Юпитере и выше"... Рукопись Берендеева до сих пор ходила по миру, точнее, валялась непрочитанной, как в украденном пальто. "Где -- выше? -- ни к селу ни к городу подумал Берендеев. -- На Плутоне? Или того, в иной галактике?"

-- Роман называется "Секс на Меркурии и ниже". -- Берендееву не хотелось, чтобы кто-то потом говорил, что он использовал чужое название. -- Буду через час, -- повесил трубку.

Начиная разговор, он отнюдь не был уверен в том, что получит какие-то деньги, вообще не очень себе представлял, зачем ему именно сегодня нужны деньги.

Сейчас он был совершенно уверен, что получит сколько затребовал, и знал, на что их употребит.

Перед выходом из дома Берендеев зачем-то позвонил Дарье.

-- Фирма "...хсси". добрый день, -- бодро ответила ему секретарша, которую, как ему было известно от Дарьи, звали Настей и которая, как это водится у секретарш, была влюблена в президента фирмы -- толстого, женатого, подспившегося малого, бывшего комсомольского вожака районного масштаба. -Дарью? Сейчас поищу.

Настя перевела звонок на коммутатор, и Берендеев несколько минут тупо слушал мертвую компьютерную мелодию: "Когда б имел златые горы и реки, полные вина..." В юморе торговцам металлическими окатышами и ферросплавами отказать было трудно. Они, в отличие от подавляющего большинства граждан России, действительно имели златые горы и реки, полные вина.

-- Да? -- услышал он, наконец голос Дарьи.

Берендеев молчал, ужасаясь нежности родного голоса, а также тому, что нежность направлена не на него, а вовне -- в мир, ведь Дарья не могла знать, кто именно в данный момент ей звонит.