Эллис Питерс - Выкуп за мертвеца (Хроники брата Кадфаэля - 9)

- Значит, вот как было дело, - многозначительно протянул Овейн, обменявшись взглядом с Тудуром, и не выразил ни сочувствия, ни осуждения. Тудура связывала с принцем личная дружба, и он наверняка рассказал Овейну о признании Кристины. Теперь они узнали и о другой стороне дела. - А это случилось после отъезда Эйнона?

- Да, после. Выяснилось, что юноша пытался переговорить с Жильбером, но брат Эдмунд велел ему удалиться. Когда девушка об этом услышала, она обвинила Элиса в убийстве.

- Но ты так не считаешь. И Берингар, по-видимому, тоже.

- Нет никаких доказательств, что это сделал именно он. Возможно, он и впрямь заходил к Прескоту с целью, о которой говорит. Кроме того, была еще эта золотая булавка. Мы не знали, что она пропала, пока вы, милорд, не уехали домой. Но у Элиса ее не было, и он не имел возможности ее спрятать до того, как его обыскали. Следовательно, в комнату заходил кто-то другой и унес булавку.

- Но теперь, когда мы знаем, что случилось с моей булавкой, - сказал Эйнон, - и уверены, что Анион не убивал, разве подозрение в убийстве не падает опять на Элиса? Впрочем, это как-то не вяжется с тем, что я о нем знаю.

- Кто из нас не совершал недостойных поступков, которые не вяжутся с тем, что знают о нас друзья? - мрачно вымолвил Овейн. - И даже с тем, что мы сами знаем о себе? Я не исключаю возможности, что любой человек раз в жизни способен на большую низость. - Принц взглянул на Кадфаэля. - Брат, я припоминаю твои слова о том, что тебе нужно отыскать еще одну вещь, прежде чем ты найдешь убийцу Прескота. Что это за вещь?

- Это ткань, которой задушили Жильбера. Ее сразу можно будет опознать, если она найдется. Дело в том, что, когда ею заткнули рот и нос Жильбера, он вдохнул пару шерстинок и пару ниток мы нашли в бороде. Это не простая ткань. Когда Элис вышел из лазарета, в руках у него не было ничего подобного. Обнаружив эти нитки, мы обыскали все аббатство, но не нашли ничего подходящего. Пока мы не узнаем, что это за вещь и что с ней стало, мы не узнаем, кто убил Жильбера Прескота.

- Вы и впрямь извлекли эти нитки из носа и бороды мертвеца? - спросил Овейн. - И ты думаешь, что узнаешь ту самую ткань, которой его задушили?

- Да, я так думаю, потому что эти нитки яркого цвета, и краски эти необычные. Нитки в этой коробочке. Но ее надо открывать очень осторожно, потому что эти ниточки тоньше паутинки. - Кадфаэль передал принцу коробочку. - Не здесь. Их может сдуть поток теплого воздуха от жаровни.

Овейн отошел в сторону, к лампаде, и при ее свете принялся изучать содержимое коробочки.

- Вот золотая нить, она закручивается. А остальные - шерсть, это видно сразу. Тут два цвета - темный и светлый. - Пристально вглядевшись, принц покачал головой. - Я не могу сказать, что это за цвета, и различаю только золотую нить. Должно быть, это толстая, тяжелая ткань - вон как закручиваются шерстинки. На эту материю ушло много таких тоненьких волосков.

- Позвольте мне взглянуть, - попросил Эйнон и, прищурившись, заглянул в коробочку. - Я вижу золото, но что до других цветов... Нет, это мне ничего не напоминает.

Тудур взглянул и тоже отрицательно покачал головой:

- Тут мало света, милорд. Днем эти нити будут выглядеть иначе.

И то сказать, при мягком свете масляных лампад волосы принца казались темно-золотыми, почти каштановыми, тогда как при дневном свете они были цвета примулы.

- Пожалуй, лучше отложить это дело до утра, - согласился Кадфаэль. Даже если бы освещение было лучше, что можно сделать в столь поздний час?

- Этот свет обманывает глаза, - сказал Овейн, закрывая коробочку. - А почему ты решил разыскивать эту ткань здесь?

- Раз мы не нашли ее в аббатстве, надо искать там, куда уехали люди, которые во время убийства находились в аббатстве. Лорд Эйнон и два капитана уехали от нас до того, как мы обнаружили эти нитки, и была слабая надежда, что они увезли эту вещь с собой, сами того не ведая. При дневном свете мы увидим цвета такими, каковы они на самом деле. Возможно, вы вспомните, где видели такую ткань.

Кадфаэль забрал коробочку и положил в сумку. Надежда на то, что утром что-то прояснится, была слабая, но все же она оставалась. От этих тонких, трепетавших при легком дуновении шерстинок зависела жизнь человека и его душевное здоровье, и брат Кадфаэль был их хранителем.

- Завтра, при Божьем свете, мы попробуем разглядеть то, что не смогли разглядеть при свете рукотворном, - сказал в заключение принц.

Той же ночью, в предрассветный час Элис проснулся в темной камере Шрусберийской крепости. Он лежал, напряженно прислушиваясь и удивляясь, что могло разбудить его, когда он так крепко спал Он уже привык ко всем дневным звукам в крепости и к ночной тишине, которую ничто не нарушало Но сегодня эту тишину что-то нарушило и прервало его сон, единственное прибежище от дневных печалей. Что-то случилось. Элис прислушивался к отдаленному шуму и голосам.

Камера не была заперта, так как их слову верили. Элис осторожно приподнялся на локте и прислушался к дыханию Элиуда, спавшего рядом. Тот спал крепко, но сон его был тревожным. Элиуд повернулся на другой бок, не просыпаясь, дыхание его стало прерывистым. Затем оно выровнялось, и Элиуд погрузился в спокойный сон. Элис не хотел беспокоить брата. Ведь это из-за упрямства и глупости Элиса, пошедшего за Кадваладром, Элиуд стал пленником. Что бы ни случилось с самим Элисом, он не должен подвергать опасности друга.

Голоса звучали неподалеку, но толстые каменные стены приглушали звук. И хотя слова различить было невозможно, чувствовалось, что говорившие взволнованны, в воздухе ощущалась паника. Элис осторожно поднялся с постели и с минуту постоял затаив дыхание, чтобы убедиться, что Элиуд не проснулся. Затем он нащупал в темноте куртку и порадовался, что спал одетый и сейчас ему не придется отыскивать остальные вещи. Он непременно должен выяснить причину тревоги, тем более что страх за Мелисент мучил его день и ночь. Все, что нарушало привычный распорядок дня, внушало опасения.

Элис отворил тяжелую дверь, открывавшуюся почти бесшумно. Ночь стояла безлунная, но ясная. На небе, видневшемся в промежутках между башнями и зубцами крепостных стен, сияли звезды. Элис прикрыл за собой дверь и вышел. Теперь он понял, откуда доносились голоса, - разговаривали в караульном помещении. А шум, который он слышал в камере, оказался цокотом копыт по булыжникам двора. Всадник - в такой час?

Элис пошел вдоль стены на звук голосов. В темноте заржала лошадь. Постепенно проступали очертания предметов, на фоне неба темнели башенки и зубцы. В запертых воротах сейчас зияла длинная узкая щель, в которую мог проехать всадник, - калитка для всадников была отворена. Всего несколько минут тому назад через нее во двор крепости проехал гонец со срочным донесением, и калитку еще не успели закрыть.