Сергей Михайлов - Шестое чувство

-- Увы, -- развел он руками и печально улыбнулся.

-- И вы по-настоящему пьете эту гадость?

-- Пью, проклятую, пью -- литрами, ведрами и цистернами. Пью вот уже тридцать лет. Таково задание Центра.

-- Но ведь вы же гробите себя!..

-- Успокойтесь, Николай Николаевич, -- вмешался мой шеф, -- наша медицина имеет возможность защитить здоровье секретных сотрудников на отдаленных планетах нашей Галактики. Против вашего алкоголя существует наше противоядие, практически нейтрализующее негативное действие спиртного. Здоровье гражданина Мокроносова вне опасности.

-- А как же следствие? Ведь он же мог загреметь в тюрьму!

-- Вызволили бы. Не волнуйтесь, Николай Николаевич, такие мелочи решаются у нас в рабочем порядке. -- Шеф не спеша мерил комнату своими тяжелыми шагами. -- Я предвижу еще один вопрос, уважаемый коллега, я не ошибся?

-- Да, я хотел бы...

-- Так вот, отвечаю. Наша внешность изменена в соответствии с общепринятым стандартом земного человека. Все-таки, как бы не были наши люди похожи на ваших, земных, отличия сразу же бросаются в глаза. В целях конспирации разведчикам, длительное время работающим на планете Земля, делают специальные пластические операции. Надеюсь, это понятно.

Я кивнул. В памяти вдруг возник субъект в морковном свитере, постоянно преследующий меня, -- и я тут же получил ответ на свою мысль:

-- Это не человек, это -- фантом. Призрак, приведение, некий образ, рожденный в вашем сознании мощным внеземным умственным потенциалом. Таким потенциалом снабжены мы, секретные сотрудники Центра. Этот потенциал способен создавать подобные фантомы и делать их "видимыми" для того или иного индивидуума или группы индивидуумов. Вы такой способности лишены.

Я снова кивнул. Теперь я понял все -- и странные, совершенно неожиданные появления этого типа на моем пути, и его многочисленные попытки покончить жизнь самоубийством под колесами автомобиля, и тот факт, что на его выходки реагировал только я и никто больше, -- ведь он был невидим для других. Но одно мне все же оставалось непонятным: зачем вообще им понадобилось подсовывать мне этого типа?

-- А вот зачем, -- снова отвечая на мои мысли, произнес Евграф Юрьевич. -- Ваши действия иногда достигали некоего опасного предела, и чтобы предостеречь вас от необдуманных поступков, мы вынуждены были периодически напоминать вам о своем существовании и неослабном контроле за вами. Вспомните: фантом всегда появлялся в критических ситуациях, именно в те моменты, когда вы готовы были проговориться случайному собеседнику о своем шестом чувстве или своими действиями раскрыть нашу общую тайну. Правда, этим наши методы воздействия не ограничивались. (Я вспомнил верблюдов, царский червонец, шаровую молнию.) Ну да Бог с ними, с методами. -- Шеф шумно перевел дыхание, взглянул на часы, покачал головой и продолжил: -- Времени у нас в обрез, поэтому буду говорить по существу. Впоследствии у вас, уважаемый коллега, возможно возникнет еще ряд вопросов, поэтому, предупреждая некоторые из них, я расскажу вам еще кое-что, касающееся нашей деятельности на Земле. Как я уже говорил, цель нашего присутствия на вашей планете -- это наблюдение за процессами, происходящими как в социальной сфере человеческой деятельности, так и в жизни всей планеты в целом, ибо судьба Земли как астрономической единицы неразрывно связана с судьбой человечества. Но, повторяю, наблюдение это чисто пассивное. В какие бы переделки ни попадали наши разведчики и свидетелями каких бы ужасных событий они ни стали, им под страхом смерти запрещено вмешиваться в естественный ход текущих событий. Поэтому на эту ответственную работу отбираются только самые надежные, самые проверенные, самые выдержанные сотрудники. Благодаря совершеннейшим техническим средствам, а также широкой сети нашей агентуры здесь мы знаем о Земле исключительно все. И, честно признаюсь, порой трудно сдерживаться, видя несправедливость, беззакония, горе и не имея права вмешиваться. -- Евграф Юрьевич замолчал и несколько минут ходил по комнате молча. -- Правда, был один прецедент, когда Совет в виде исключения решил вмешаться в ход вашей земной истории, но, поверьте, уважаемый Николай Николаевич, сделано это было из чисто гуманных соображений.

-- Вот как? -- искренне удивился я.

-- Именно так. Это произошло в 1944 году, на исходе Второй мировой войны. Надо отдать должное ювелирной работе наших специалистов: мир так никогда и не узнал об этом случае. Дело в том, -- он сделал значительную паузу, -- что в этом предпоследнем военном году в двух воюющих государствах -- Германии и России -- почти одновременно было сделано одно и то же открытие -- создана атомная бомба.

-- Что?! -- вскочил я. -- Как -- бомба?!

-- Успокойтесь, Николай Николаевич, -- жестом руки остановил мой порыв Евграф Юрьевич, -- это давно уже кануло в лету и, что самое главное, навсегда вычеркнуто из земной истории, науки и памяти людей, причастных к этому открытию. Поверьте, у нас есть средства добиться этого.

-- Но ведь это невозможно! -- попытался возразить я.

-- Возможно. Как то, что бомба была создана уже в сорок четвертом году одновременно в двух местах, так и то, что мы сумели предотвратить катастрофу. Да-да, Николай Николаевич, такое оружие в руках двух враждующих государств -- это неминуемая катастрофа. Земной мир был на грани уничтожения, вы должны это уяснить себе очень четко. Не думайте, что Совет легко пошел на вмешательство в ваши дела, прежде чем решиться на этот шаг, он долгое время выжидал, взвешивая все "за" и "против", и когда иного выхода спасти вашу цивилизацию не было, когда мир вплотную подошел к последней черте -- свое веское слово сказали наши опер-специалисты, уничтожившие даже память о страшной бомбе.

-- Но ведь через год эта же бомба была создана американцами!

-- Совершенно верно. Но Совет не счел нужным вмешиваться в этот раз. Не вмешался он и тогда, когда ядерное оружие было создано в вашей стране вторично. Видимо, анализ ситуации показал, что миру не грозит катастрофа.

-- А как же Хиросима? Это разве не катастрофа? И разве ваша пассивность не явилась причиной ядерной трагедии?

Евграф Юрьевич покачал головой.

-- Не стоит взваливать свою вину на плечи другого, дорогой Николай Николаевич. Причина этой трагедии не в нашей пассивности, а в вашей агрессивности.

-- Но ведь вы же могли вмешаться, и не было бы...

-- Да, -- перебил меня мой шеф, -- мы могли вмешаться, и не было бы десятков и сотен концлагерей, не было бы ужасов Второй мировой войны и миллионов погибших, не было бы бездарных правителей, жестоких тиранов и кровавых диктатур. Да, мы могли вмешаться, если бы триста пятьдесят лет тому назад не вступили в Межгалактическую Конвенцию и не подписали Космический Пакт о невмешательстве во внутренние дела инопланетных цивилизаций. Возможны только два исключения: просьба о помощи и возможность гибели цивилизации. Ситуация сорок четвертого года как раз отвечала второму исключению.