Александр Сапаров - личный лекарь Грозного

Монах стоявший рядом с ними усмехнулся:

-Хорошо, что ты внутрь не попадешь, а то, может, и умом повредился бы, на такую лепоту глядя.

-Так, что я не могу посмотреть, как сын здесь устроится?

-А зачем тебе смотреть, здесь тебе не поруб, на охапке соломы не спят. Боярин нашему архимандриту разгуляться не дает. А тот бы, действительно, посадил всех школяров на хлеб и воду, чтобы вели себя пристойно, как в монастыре полагается. А то всего три дня, как заселяться начали, а проказ не меряно устроили. Вот вчерась уже особо шустрые розог на конюшне получили.

Дьяк одобрительно закивал головой:

- Вот это правильно, недаром говорят, если через голову не доходит, розгами по заднице быстрее дойдет.

Тут они оба начали с пылом обсуждать, каким образом вымачивать розги, чтобы они сохраняли свои качества, и выполняли свою функцию с большим толком. От таких разговоров у Никиты даже заныли ягодицы, неоднократно пробовавшие "березовой каши". Но на его счастье из дверей школы вышел молодой парень, одетый в самый странный наряд, который когда-либо видел Никита.

Непонятная отбеленная широкая рубаха опускалась ниже его колен, и даже не было перепоясана, хотя бы веревкой.Эта рубаха имела сзади разрез во всю длину, который был соединен несколькими завязками. Такие же отбеленные порты были на ногах и свободно болтались, не заправленные в сапоги, которых не было, а была, какая-то странная кожаная обувь. Дьяк с сыном во все глаза смотрели на идущего к ним паренька, а рядом хмыкал монах, довольный удивлением пришедших.

-У нас опять новик?- с улыбкой спросил молодой парень,- это хорошо, мне как раз нужен в группу еще один ученик.

-Куда, куда нужен!?- встревожился дьяк. - ты говори, да не завирайся, что словами кидаешься, группа какая-то.

-Ну, мы так называет несколько учеников, которые будут вместе учиться, только и всего,- ответил парень,- я, по-простому, чтобы понятно было, еще подмастерье у Сергия Аникитовича, и буду заниматься с десятью учениками. Ты что думаешь, он - царский лекарь и боярин думный, сам будет сопли твоему сыну вытирать?- с неожиданной серьезностью спросил будущий лекарь.

-Да нет, я ничего такого и не думал, прости Господь, вот те крест я же со всем уважением к тебе,- заюлил дьяк, думая, что его слова отзовутся на сыне.

-Короче,- с удовольствием вставил лекарь словцо, неоднократно слышанное от Щепотнева,- иди себе домой, устрою я твоего сына сам. А тебе здесь делать больше нечего. Теперь до сочельника домой парня не жди, и сам сюда не ходи. А на сочельник десять ден отпуск домой будет, потом снова за дело. Нечего казенные деньги даром проедать, должен будет учиться усердно отпрыск твой, а ежели тупость выкажет, уж извиняй, вскорости дома окажется.

Акинф поцеловал сына, троекратно перекрестил его и с вздохом вышел в дверь, которая тут же захлопнулась за ним.

Никита, неожиданно почувствовал себя брошенным и одиноким и на его глаза сами собой поползли слезы.

Лекарь, который сразу заметил его состояние, успокаивающе сказал:

- Не боись, все будет хорошо. Я вот вижу у тебя с ногой что-то не так, хромлешь ты сильно. Вот ежели себя покажешь учеником достойным, Сергий Аникитович посмотрит, может, что-то с твоей ногой сможет сделать. Я у него в учениках уже два года обретаюсь, а до сих пор всю глубину его знаний не постиг. Ну, ладно, давай пошли, покажу тебе, где обитель твоя на два следующих года будет. Да, меня будешь звать учитель, а зовут меня Георгий.

И учитель пошел, не торопясь, к дверям школы, чтобы его прихрамывающий ученик мог за ним поспеть. Никита зашел в двери и остановился, разглядывая окружающее. Ничего особенного вокруг не было они стояли в большой комнате освещенной двумя окнами, два коридора уходили вперед, а на второй этаж вела широкая лестница. Посреди комнаты стояла странная вытянутая вверх четырехугольная печь, от которой несло жаром. Никита в свои пятнадцать лет кроме своего дома и церкви нигде не бывал, и для него и этой, достаточно скромной картины, хватило, чтобы застыть в восхищении. Но учитель нетерпеливо похлопал его по плечу.

-Давай, идем, нечего глазеть по сторонам, еще насмотришься.

И они пошли по коридору, в стенах которого было несколько дверей с надписями незнакомыми буквами. Но внимательный глаз Никиты быстро выделил привычные очертания, и когда они подходили к концу коридора первое слово - аудитория, было уже им прочитано. В коридоре стоял странный запах, не то, чтобы неприятный, но чем-то он ему не нравился. Каменный пол коридора блестел чистотой, на полу не было ни соринки.

Пройдя этот длинный коридор, они уперлись в старую дубовую дверь, когда Георгий ее открыл, Никита увидел низкие сводчатые потолки палат монастыря. В палату выходило несколько дверей, Георгий открыл первую и они зашли в небольшую монашескую келью, в которой только-только хватало места для трех топчанов, большого стола, табуретов, и трех каких-то деревянных ящиков. На стене висела длинная вешалка с деревянными сучками для одежды. Здесь, в отличие от коридора, было довольно холодно.

-Ну, вот, - сказал он,- тут будешь жить. Я поселил тебя сюда потому, что здесь живут два ученика тоже сыновья дьяков, так, что вам будет, о чем поговорить. Вот этот ларь,- он показал на деревянный ящик,- называется тумбочка, в нем будешь держать свои вещи и письменные принадлежности.

Никита с интересом разглядывал келью, в которой ему придется жить целых два года. Он не допускал даже мысли, что его с позором выставят отсюда за тупость.

-Ночами буду сидеть, с лучиной, но одолею все науки,- решил он для себя. Неожиданно, его внимание привлек бронзовый светильник, стоявший на столе. Он сразу понял назначение этого странного предмета, потому, что из него немного торчал обгоревший фитиль. Он взял в руки светильник и понял, что внутри есть какая-то жидкость, от фитиля пахло странным запахом, которого он не знал.

Георгий, наблюдавший за ним, спросил:

- Ты, что не видел никогда лампы керосиновой?

-Так вот это что, - понял Никита.

-Нет, - ответил он учителю,- я только слыхал как отец говорил, что в лавках, которые боярину Щепотневу принадлежат, такие начали продавать, но нам не по деньгам,- добавил он серьезно, - а здесь, неужто у нас в келье такая лампа будет гореть?

-Конечно,- кивнул Георгий,- ты, что думаешь, учиться только при дневном свете будешь. Вот уж нет, придется и при лампе сидеть. А к лампе еще стекло полагается, но пока, вам его не дали, вначале научитесь с ним обращаться, а то мигом все поломаете. Сейчас темнеет уже в три часа пополудни, вот занятия окончатся, пойдете по кельям делами своими неотложными займетесь, у кого что, потом, как все на молитву, трапеза вечерняя, а потом учить будете, что днем вам рассказывали. В воскресный же день вам монахи скучать не дадут, вместе с ними будете службу стоять. Архимандрит Кирилл, особо внимание свое обращает на усердие ваше в молитве.