Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете

Из 48 задуманных и вытащенных вами карт по теории вероятностей лишь 12 будут соответствовать мысленному выбору. Разумеется, такой результат никак не указывает на наличие телепатического дара. Если он у вас действительно есть, то, по крайней мере, 20 «очков» вы должны были набрать с первого раза. В течение 10 попыток хорошо бы в среднем угадывать по 15 раз. В целом это составит 150 попаданий, т. е. на 30 больше статистической суммы 120. Для серьезного и строго поставленного опыта подобную процедуру следует повторять множество раз. Тем более, если вы действительно обладаете задатками ясновидения. Всякий талант нуждается в развитии. Получив с первого раза обнадеживающий результат, вы вскоре убедитесь, что ваши показатели постепенно растут.

Для дальнейшего совершенствования обратитесь в АОЗТ «Светосила».

Файл 013

Антонида Ларионова стояла перед фотографией-паспарту, как перед зеркалом. С беспощадной и горькой зоркостью женщины, заметившей первую осеннюю паутинку, пристально вглядывалась в чужие, но такие узнаваемые черты.

Классики подробно описывали внешность своих героев, интуитивно угадывая в этом какой-то особый смысл. В потоке эпигонской литературы славная традиция выродилась в формальный прием. Наиболее прозорливые из модернистов сообразили, что достаточно отдельных отрывочных деталей, чтобы читатель дорисовал в своем воображении законченный портрет. Основной дефект большинства экранизаций в том и кроется, что возникший в воображении образ не совпадает с обликом загримированного актера.

Тут есть над чем поразмыслить художникам виртуальной реальности, за которой будущее.

Антонида Антоновна время от времени размышляла над этой проблемой, но исключительно на свой лад и применительно к собственной персоне. Поводом, а вернее причиной, и послужила та самая застекленная фотография в кабинете покойного деда.

Антонида родилась, когда Артемова, а она, не лишне уточнить, приходилась Игнатию Глебовичу внучатой племянницей, уже не было в живых, а кабинет, вместе с дачей, перешел к папе с мамой. По молчаливому уговору, все вещи остались на своих местах: старые книжные шкафы, потертый кожаный диван, шкура белого медведя на полу и китобойный гарпун в углу.

Фотография, магнетически привлекавшая к себе Антониду, висела над письменным столом, между медитационной мандалой — подарком бурятского ламы, и шаманским бубном с изображением ворона. Возможно, наэлектризованные духовной энергией атрибуты и сообщали любительскому снимку какую-то дополнительную притягательность, только Антонида в такие тонкости не вдавалась. Волновало, мучило и одновременно радовало удивительное, ничем не объяснимое сходство между лицом на цветной фотобумаге и ее собственным, Антониды, лицом.

Фотография была сделана с фрески, обнаруженной на стене Кносского лабиринта, раскопанного Эвансом. По всему было видно, что она писалась с натуры. Критская царевна, а может, царица или вовсе служанка, любимая рабыня-наложница — неважно, кто именно, ну, никак не могла находиться в кровной, пусть и самой отдаленной связи с обыкновенной русской женщиной, родившейся в Москве в таком-то году, под знаком Весов, или исторического XXII партийного съезда, что дает еще более точную хронологическую привязку.

«Царевна» — пусть так, хотя древнейший живописный шедевр известен в научном мире под условным названием «портрет парижанки», — была представлена в профиль. Ее трудно назвать красивой, но в очаровании не откажешь никак. Тем более эталон женской красоты менялся от века к веку. Сравним хотя бы кисть Рубенса, упивавшегося торжеством пышной плоти, и худосочные формы Яна ван Эйка: болезненно-бледная кожа, глаза, прямо-таки кричащие о неладах со щитовидкой, вздутый живот. И тот и другой — фламандцы. Разница всего в два столетия. Что же говорить тогда о кошмарной бездне в тридцать пять веков! Подумать и то жутко.

Нет, «парижаночка» определенно прелестна — вневременно хороша! Между прочим, название выбрано на редкость удачно. Кносский мастер словно предвосхитил женский тип, излюбленный импрессионистами. Право, такое понятие, как прогресс, неприменимо к искусству.

Черные как смоль кудри, слегка растрепанные, вьющиеся, вздернутый, заостренный носик, чувственные губки, румяные щечки, а глаза… О, эти глаза! Без ложной скромности, Антонида могла сказать, что ничем не уступает критянке. Мысленно прикинула на себя ее платье.

Высокая грудь обнажена по тамошней моде, принятой и при дворе фараонов, поддерживавших с критской талассократией[16] оживленные торговые связи.

Словом, плутовка из Кносса выдерживает сравнение с любой знаменитой красавицей прошлого и настоящего. Формы Венеры Милосской безупречны, но навряд ли она бы подошла в Голливуде на роль секс-бомбы. У Нефертити, с ее кинематографическими скулами и сексуально очерченными губами, в этом смысле есть определенное преимущество. Амплуа роковой женщины — аристократки или международной авантюристки — ей к лицу.

Но если подсчитать, сколько мужчин за четыре тысячи лет предпочли своих королев и богинь какой-нибудь резвой субретке, выйдет умопомрачительное число. Наверняка больше, чем камней в пирамиде Хеопса и закоулков в Лабиринте быкоглавого Минотавра.

Я могу из горничных делать королев… — похвалялся Игорь Северянин. Премудрый Соломон сотни раз доказал эту тривиальную истину на личном примере…

Нет нужды повторять, как выглядела Антонида. В паспарту, что повесил когда-то Артемов, она могла бы глядеться, как в зеркало: почти как в зеркало, если совсем честно. С той поры, как было замечено, и не ею одной, поразительное сходство, она не переставала размышлять над загадкой, тайной, игрой — назови, как хочешь, — природы.

Артемов, пусть не мамин отец, а дядя, был ярко выраженный голубоглазый блондин, типичный варяг новгородских кровей. И дед, судя по фотографии, тоже светлый. Внешность бабушки по материнской линии осталась невыясненной из-за отсутствия снимков, но у мамочки определенно светлые пепельные волосы и серо-голубые глаза.

С папиной стороны тоже как будто не отмечено доминирование черного пигмента. Сам он скорее шатен — нет-нет и мелькнет сквозь тусклое серебро каштановый проблеск. Своего отца он помнил смутно, а от Зои Кирилловны сохранилась только маленькая карточка, но, по его словам, она была золотоволосая, как Венера Боттичелли.

Брат Саша тоже шатен, правда, полысел здорово, зато племяшки, как весенние одуванчики, видно, в бабушку Зою.

Прежде чем с присущей ей страстностью увлечься подводной археологией, Антонида закончила биофак МГУ по специальности биология моря. В силу полученного образования, она и мыслила научно, на современном уровне и уж конечно была в курсе классического закона расщепления признаков 3:1.