Виктор Сапарин - Ультраглаз (сборник)

Мы спускались все ниже. И вот уже колеса нашей машины коснулись… Впрочем, никаких колес у нашей машины не было, и ничего она не касалась. Мы просто скользили по асфальту, как в начале путешествия.

Новешенькое шоссе вело на вершину горы. Здесь был асфальтированный «пятачок» с гранитными бортами. Наш экипаж медленно объезжал по окружности эту обсервационную площадку.

Дивный вид открывался с горы. Всюду, куда достигал глаз, виднелись величественные сооружения металлургического гиганта. Как фигуры, расставленные на грандиозной шахматной доске, высились башни-домны и окутанные желто-сизым дымом металлические тела кауперов, блестели на солнце стеклянные крыши мартеновских и прокатных цехов, чернели ребристые стены коксовых батарей.

Все это было насыщено движением. Одна за другой поднимались к вершинам доменных печей тележки с рудой или коксом. Целые вереницы вагонов тянулись в различных направлениях. Вот откинулась стенка коксовой печи, и высокий штабель раскаленного кокса обрушился вниз.

Люди, построившие эти циклопические сооружения и управлявшие ими, казались отсюда маленькими, едва различимыми фигурками. Но они были полновластными хозяевами этих огромных механизмов. Вряд ли можно найти более наглядное и убедительное доказательство могущества человеческого разума.

— Нет границ созидательной мощи советского народа. — сказал диктор, словно подслушав мои мысли. — Вот эти две огромные новые домны и те две коксовые батареи, что стоят направо, построены в первой послевоенной пятилетке.

Он приводил цифры, факты… Описав круг на «пятачке», наша машина не стала совершать обратного спуска, а как-то вдруг перепорхнула через лежавшую внизу местность, и мы очутились у въезда в город, на берегу реки.

Я уже ничему не удивлялся. Мы ехали по широким улицам с красивыми многоэтажными домами. Мне понравилось, что вдоль тротуаров стояли обнесенные чугунными решетками деревья и что в городе много парков и скверов.

— Этот новый город построен на берегу Урала для металлургов Магнитки в послевоенной пятилетке, — сообщил наш радиогид.

Чудесный город промелькнул, как сон. Мы снова в воздухе.

Внизу Барабинская степь. Темнеющий на горизонте лес, словно отара овец, разбегается на отдельные березовые рощи или «колки», как их здесь называют. И мы ясно видим сверху, что эти рощи разбросаны на обширной и плоской равнине.

Но что это внизу? Море? Желто-зеленые волны ходят на просторе, переходя вдали в мелкую золотистую рябь.

Это пшеница!

Вот на горизонте появляется вереница удивительных «кораблей», медленно плывущих по морю спелой пшеницы. Это усовершенствованные самоходные комбайны. Целая эскадра их вышла в пшеничное море.

Мы не соблюдаем ровной линии маршрута. Берем то к югу, то к северу, а иногда, как фантастический кузнечик, перепрыгиваем через обширные пространства, пролетаем через них в несколько секунд. Это секунды замирания сердца и легкого головокружения.

Мои познания в географии оказываются в некоторых случаях отсталыми. Мы долго летим вдоль бесконечной железной дороги, прорезывающей поля и леса. Мы уходим в сторону, возвращаемся, совершаем скачки через пространство, а рельсы все тянутся и тянутся…

«Так вот она, знаменитая Транссибирская магистраль», думаю я.

Но диктор сообщает, что это Южносибирская магистраль, новая дорога, построенная в послевоенной пятилетке.

Когда мы пролетаем над станцией Тайшет, я вижу, как обе магистрали сливаются воедино.

Первое приключение происходит с нами в Восточной Сибири. Мы идем над горными хребтами, покрытыми лесом. Железная дорога — та самая Транссибирская магистраль, которую я все время искал, — осталась на юге.

Неожиданно хребты расступаются. Между ними лежит темно-синяя, поблескивающая сталью и прозрачная, как аметист, масса воды.

— Байкал! — торжественно говорит диктор.

В тот же миг наша машина делает крен, затем проваливается вниз носом и начинает падать. В страшном, стремительном пике мы мчимся прямо к середине озера.

Я сижу, судорожно ухватившись за поручни: берега по мере нашего падения разбегаются в стороны. Они уже почти совсем исчезли, ушли к линии горизонта. Недаром Байкал зовут морем. Вот уже всюду вода, вода, вода… И в носовое и в боковые окна видна только безбрежная прозрачная синь.

Деловой тон нашего гида-автомата, сообщающего, что Байкал — самое глубокое озеро в мире, меня ничуть не успокаивает.

Еще секунда, и вода поглотит нас, но тут Анатолий (я вижу, впрочем, только его рыжеватую макушку) каким-то чудом вырывает машину из пике. Это странно, но я не испытываю в этот момент ощущения, будто мой вес увеличился в несколько раз, как это бывает с пилотами, летающими на самолетах-пикировщиках.

Мы просто переходим на горизонтальный полет. Затем мы снова начинаем снижаться. Вода все ближе, и вот, наконец, мы касаемся ее освещенной солнцем и покрытой мелкими волнами поверхности.

Однако ничего страшного не происходит. Наш экипаж теперь уже не самолет и не автомобиль, он — лодка. И эта лодка, втянув крылья, плывет по морю.

Я начинаю догадываться, что никакой аварии вообще не было. И стремительный спуск и посадка на воду все эти потрясения, по-видимому, входили в программу путешествия.

Мы мчимся, как на хорошем катере. Слегка покачивает. Теперь я с удовольствием слушаю голос гида, который не скупится на краски, описывая Байкал.

Здесь на самом деле необычайно красиво! Высокие гористые берега, поросшие лиственницами, окаймляют темно-синее море.

Вода удивительно прозрачна. В ней видны стаи рыб и силуэты каких-то незнакомых животных. В этих чистых глубоких водах протекает жизнь своеобразная и неповторимая. Многие из живых организмов, обитающих в Байкале, встречаются только здесь и больше нигде на земном шаре.

Хотя Байкал существует весьма длительный геологический период, образование впадины, в которой лежит это замечательное озеро, еще не закончилось. Поэтому здесь нередко бывают землетрясения.

Мы проплываем как раз мимо огромной скалы, рухнувшей в воду. Каменная поверхность хребта покрыта трещинами. Из одной расщелины поднимается облачко пара. Это выбивается из недр земли горячий источник.

Но вот наша «лодка» с разгону отрывается от воды. Байкал суживается, вытягивается в длину и вдруг начинает вращаться. Нет, это мы делаем разворот и берем курс далее на восток.

Не буду описывать всех подробностей нашего путешествия. Мы действительно дошли до берегов Тихого океана и здесь повернули на север.

На море мы застали штиль. Необъятная водная гладь в районах Сахалина, Курильских островов и Камчатки была усеяна силуэтами больших и малых рыболовных судов. А на берегу материка в легкой дымке тумана время от времени возникали молы и причальные линии больших морских портов. Как оживился этот край за последнее годы!