Журнал «Если» - «Если», 2005 № 08

— Я уверен, что Дин сможет это сделать, не забрав вашу жизнь в обмен, — соврал разбойник. — Младший выздоровеет, и Дин не пострадает. Полежит денек-другой, отдышится. Он крепкий. А как вы думаете перехитрить его?

— Так же, как тебя. Заболтаю, — небрежно бросил всадник. — Ты что, не соображаешь, я пять лет живой мертвец. Держался только из-за Младшего. А король запретил мне с ним видеться. Я в последний раз к больному мальчику через окно заходил. Мне больше нечего терять. Я теперь полностью конченый человек, свободный от обязательств даже перед собой. Ни стыда, ни совести. Могу притвориться каким угодно. Могу сыграть такую сцену, что расплачутся все придворные шуты.

— Желаю удачи, — холодно сказал разбойник.

— Жаль, что придется убить тебя, — всадник раздраженно цыкнул зубом. — Ты славный парень. Но слишком много слышал.

У разбойника на затылке встали дыбом волосы. Он почувствовал угрожающее движение сзади и нырнул в чащу. Длинный меч всадника срубил ветку там, где только что была голова разбойника.

Разбойник бежал очень быстро, не разбирая пути, и чуть не заблудился. И когда снова выбрался на тропу, исцарапанный и в разорванной накидке, это оказалось далеко позади того места, где они расстались с всадником.

— Чтоб ты сдох! — сказал разбойник с чувством. — Но чтоб ты сдох с пользой! Замкни собой кольцо! Спаси королевство!

И устало побрел к выходу из леса.

— Скотина придворная! Не-на-ви-жу! — шипел разбойник себе под нос. — А коня твоего мы зажарим и съедим!

Эта мысль разбойнику понравилась, и он слегка повеселел.

А всадник сквозь редеющий лес выехал к широкой вырубке, посреди которой стоял большой дом в окружении хозяйственных построек. Сюда вели с разных сторон многие тропы. Опальный целитель не скучал здесь.

Всадник спешился, обнял коня за шею, огладил, поцеловал на прощанье и медленно поднялся на крыльцо. Скрылся за дверью.

Конь тихо заржал ему вслед.

Диннеран был старше Эгберта и так же сед. Высокий, сильный, с прямой спиной, он больше походил на военачальника, чем его изможденный гость.

— Уходи, — сказал Диннеран. — Ты мне не нужен. Ты не тот Эгберт.

— Какая разница? — устало спросил всадник и без приглашения уселся в любимое кресло целителя.

— Это мое место! — вспылил Диннеран.

— Какая разница? — повторил всадник. — Не волнуйся. Тебе сейчас нельзя волноваться. Ты должен быть сосредоточен, и тебе понадобится много силы. И нужна вторая половина кольца, чтобы все получилось. Я привез эту недостающую половину.

— Ты не тот Эгберт, — повторил Диннеран.

— Послушай, — сказал всадник. — Я тебе напомню. Меня не было, но мне передали. И я заучил наизусть. Стоя на развалинах университета, с петлей на шее, ты сказал отцу: «Эгберт, ты не просто сжег мою жизнь. Ты надломил судьбу нашей родины. За родину я не смею требовать с тебя ответа по правилам. Ибо ты не ведаешь, что творишь, и поступаешь по приказу безумца. Но передо мной ты ответишь. Настанет день, когда жизнь самого дорогого тебе человека будет зависеть от меня, целителя Диннерана. И ты придешь за спасением. И я не смогу отказать, если ты отдашь жизнь в обмен. Но лучше не приходи — слишком будет велик соблазн нарушить правило и послать тебя в задницу». А отец сказал: «Я, наверное, очень добрый. Потому что ты, обнаглевший выскочка, пойдешь не в могилу, а всего лишь в задницу. Зато сразу!». После чего приказал солдатам вытащить тебя за городские ворота и дать хорошего пинка. Так было?

— Слово в слово, — процедил Диннеран.

— Отец не спас моих детей, — вяло произнес всадник. Он выглядел смертельно уставшим и, казалось, засыпал. — И король сына не спасет. Наверное, это судьба. Та судьба нашей родины, о которой ты говорил на развалинах. Потому что пять лет я каждый свой день отдавал Младшему. Я его растил, а не король. Младший больше мой сын, чем его. На днях король понял это. Отстранил меня от командования стражей и запретил видеться с Младшим. В последний раз я посетил дворец тайно. И сразу отправился к тебе. Младший очень хороший мальчик, Диннеран. Он будет хорошим королем. Спаси его. Я догадываюсь, насколько это трудно даже для такого умелого целителя. Поэтому я здесь. Если ты не примешь мою жизнь как обмен по правилу… Тогда прими ее просто в помощь. Все равно она на исходе — ты-то должен это видеть. Так пусть она замкнет кольцо.

— Слушай, Эгберт…

— Умоляю, не упирайся слишком долго, — сказал всадник, закрывая глаза. — Я страшно устал. Я был бы рад поупражняться в философской болтовне с таким прославленным книгочеем, но этот твой дурацкий подмастерье меня окончательно вымотал. Еле-еле от него избавился. Нашел ты привратника, знаешь ли!

— Уходи, Эгберт. Пусть твоя жизнь надоела тебе, но мне она ни к чему.

Всадник медленно поднял руку и показал Диннерану браслет.

— Заряжено, — сказал всадник. — Будешь ломаться, прострелю себе шею, даже яда не понадобится. А жизнь-то нужна в обмен не до и не после того, как ты прикоснешься к мальчику. Слишком трудная задача. Жизнь нужна во время. Ты будешь тянуться к Младшему, я буду умирать… И все получится.

Диннеран уселся напротив всадника и посмотрел на него, как взрослый на капризного ребенка.

— Я что, должен тебя умолять? — спросил всадник.

— Ты мне ничего не должен.

— Ох… — всадник закрыл лицо руками. — Второй раз с самого рождения чувствую себя таким беспомощным. Нет, третий. Я мог предотвратить резню на Черном Доле. Я был поблизости со своим отрядом. Но я не знал!

Диннеран несколько раз моргнул, будто ему что-то попало в глаз.

— Эгберт, ты не представляешь, — сказал он, — как мне жаль, что я не вылечил твоих близких. Я тоже… Прятался совсем недалеко от вашего замка. Как раз закончил писать наставление по белой лихорадке.

И просто не знал, что случилось. А я сумел бы. Тогда уже сумел бы. Но твой отец в те дни объявил на меня настоящую охоту, и я боялся высунуться. Думал, король его заставил. Позже я догадался, зачем искали Диннерана. Много позже. Очень жаль.

Всадник медленно выглянул из-за сложенных ладоней и уставился на Диннерана.

— Так бывает, — сказал Диннеран. — Люди могут помочь, но они просто не знают.

— Погоди, — всадник резко тряхнул головой. — Моя семья… А правило?

— При чем тут правило? Ты. Не тот. Эгберт, — выговорил Диннеран раздельно и с нажимом. — Да и отец твой, говоря по чести, тоже был не тот. Но кого еще в королевстве я мог призвать к ответу? Кто бы в трудную минуту замкнул кольцо силы, готовый пожертвовать собой ради общей судьбы?

— Хорошо, оставим это. Философия, философия… Я хочу помочь.