Стивен Холл - Дневники голодной акулы

Я опустил взгляд и пришел в ужас, увидев, что моя собственная голубая футболка стала мокрой и липкой. Я боролся с нелогичностью этого — «это просто пот, ты болен, это просто пот, и у тебя путаются мысли». Он, шаркая, сделал несколько шагов в мою сторону. Я не мог заставить себя подняться. Желудок у меня подпрыгнул, и я снова почувствовал спазм рвоты.

— Теперь я собираюсь кое-что вам показать. Сначала вам трудно будет разглядеть, но это и есть покой.

Он поднял руку и взялся за дужку своих очков.

— Не надо, — сказал я. — Я не хочу. Не хочу этого.

Никто стянул с лица очки.

Взгляд отсутствовал.

Глаза были на месте: белки, радужные оболочки, зрачки, но самый смысл, способность к общению, пониманию, фундаментальное свойство человеческого глаза — зеркало души, — все это пропало. С его лица на меня взирали две черные концептуальные впадины, в которых плавали крошечные креветки мыслей и червячки желаний.

Я снова натужился, и на этот раз меня действительно стошнило: желчь и гной, какой-то студень и комки плотной зеленой слизи изверглись из меня и расплескались на полу, покрытому черными и белыми плитами.

15

Люксофаг

Вонь дошла до моего сознания и пробудила его.

До этого я был в обмороке.

Как только я открыл глаза, мой желудок снова скрутило в тугой узел, и я стал тужиться, согнувшись пополам и прижавшись грудью к коленям. Я сплевывал жгучую кислую слизь в лужу рвоты, разбрызгавшейся и расплескавшейся у меня под ногами. Едва успевал перехватить воздуху, прежде чем меня одолевал очередной приступ. Этот прошел всухую, пустой позыв к рвоте, от которого багровеет лицо. Еще один, и еще. Наконец я кое-как выпрямился, дрожа и утирая с глаз слезы.

— Мой наниматель — ученый, я говорил вам, не так ли? — Мистер Никто стоял возле своего стула, очки снова были у него на носу. Его кожаная сумка была открыта, и он отвернулся, чтобы закапать себе в глазницы несколько капель из пластикового пузырька. — Химия, — сказал он, защелкивая колпачок и бросая пузырек обратно в сумку. — Мой наниматель — он может восстанавливать людей из химической дряни и проводков, заставлять их двигаться и говорить… Чудеса современной науки. — Он сел и снова положил ноутбук себе на колени. Краски уже возвращались в его лицо, ручейки воды из обшлагов его рукавов и брючин замедлились, обратившись в нерегулярные капли. — Существуют определенные эксперименты, опыты и так далее, крайне необходимые моему нанимателю для полного изучения людовициана. В силу этого вам, как и мне, придется положиться на некоторое химическое протезирование. Оно не идеально, но альтернативы — нет.

Прилив тошноты шел на убыль, оставляя в покое мои лицевые мускулы и глотку. Желудок немного успокоился, и разум начал проясняться. Все с того мгновения, когда я проснулся больным в отеле «Ивы», и вплоть до того, как я добрался до этой больницы, до мистера Никто и его ужасающего физического и умственного коллапса, — все это представлялось мне раздробленным и находящимся вне фокуса. Какого дьявола я до сих пор здесь торчал? Было совершенно ясно, что, если бы на протяжении последних нескольких часов во мне сохранялась хоть чуточка здравого смысла, я давно положил бы всему этому конец.

— Благодарю вас, — сказал я как можно спокойнее, — но теперь я намерен вас покинуть.

Никто поднял лицо. Брови его сошлись, хмурясь за стеклами очков, и он опустил крышку ноутбука. Я напрягся, чтобы бежать, весь в ожидании чего-то неожиданного и ужасного, вроде того, что он вскочит со стула и с нечеловеческим воплем ринется ко мне по шахматному полу. Но ничего подобного он не сделал. Он опустил голову, переключив свое внимание с меня на лужу блевотины у моих ног.

— О боже, — сказал он, — нелегко, когда такое случается.

Я подался вперед и рискнул бросить взгляд туда же, куда смотрел и он.

Внутри блевоты что-то двигалось.

Потрясенный, я вскочил на ноги и отпрянул, опрокинув позади себя стул.

Это «что-то» осторожно выбиралось, разматывалось из слизи и желчи и вползало-всплывало в воздух, завиваясь кольцами над испаряющимися останками моих мыслей и чувств, испытанных в минуты тошноты. Оно было маленьким — длиной то ли в девять дюймов, то ли в продолжительность того сигнала будильника, который не может полностью пробудить вас ото сна, — этакое примитивное концептуальное существо. Я медленно пятился. У твари был круглый, как у рыбы-прилипалы, рот, обрамленный дюжиной острых маленьких сомнений и неуверенностей. Я ощущал ее находящейся чуть ниже от меня по течению в событиях окружающего мира — она раскрутилась на высоту человеческого роста и удерживалась на месте, непрерывно напрягая мышцы, чтобы плыть против хода времени.

Я попятился дальше, к границе светового круга.

— Концептуальные крабы, медузы, кое-какие простые породы рыб, — Никто опустил свой ноутбук на пол и теперь приводил свои волосы во что-то подобное его прежней безупречной прическе. — Мой наниматель может управлять ими, поощряя то или иное поведение. Как я уже говорил, он в этой области настоящий эксперт.

У меня в ушах, в глазах и в горле, под самой челюстью, бешено пульсировала кровь.

— Отзовите его прочь.

— Это люксофаг — светоглот, — любезным тоном сказал Никто, словно бы не слыша меня, словно бы мы с ним вели информативную беседу. — Один из семейства, которое можно было бы назвать идейными миногами. Этот конкретный вид питается, проникая внутрь человеческих существ и высасывая из них способность быстро соображать, реагировать. Они склонны делать своих носителей степенными, уравновешенными и глубоко укореняющимися в той колее, в какую им случится попасть. Это полезный маленький паразит, — Никто улыбнулся, — хотя порой он вызывает тошноту.

— И это было во мне? — Я не сводил глаз с медленно извивающейся рыбы, висевшей всего в нескольких футах от меня.

— Было, — подтвердил Никто. Он встал и небрежно приближался к рыбе сзади. — Нас беспокоило, что вы можете передумать насчет помощи нам в поимке вашего людовициана, когда увидите… — Он сделал паузу. — Я собирался сказать: «степень вашей вовлеченности», но на самом деле подразумевал: «что мы собираемся с вами сделать».

— Боюсь, всучить его мне вам не удастся, — сказал я, по-прежнему наблюдая за рыбой и медленно делая еще один шаг назад.

Никто пожал плечами.

— Ваше мнение ничего не значит. Через секунду этот мой ассистент снова окажется внутри вас, и тогда вы будете делать все, что вам велят.

— Я не… — начал было я, но люксофаг внезапным рывком вернулся к жизни, с молниеносной скоростью устремляясь к моему лицу.