Альфред Бестер - Обманщики (The Deceivers)

— Вот он! — заорал Перси, после чего юридический герой ткнул обвиняющим перстом в сторону Уинтера и произнес долгую горячую речь о похищенной собственности, возбуждении уголовного преследования, ордере на обыск, возмещении ущерба, судебном процессе и — само собой — судебных Издержках.

Уинтер ухмыльнулся, еще раз подкинул кольцо и еще раз его поймал.

— Быстрая работа, — похвалил он ширмача. — Как тебя звать?

— Перси.

— Перси… а дальше?

— Просто Перси.

— Адвокат заявляет, что это твое кольцо?

— Моей жены.

— И где же я его взял? Нашел?

— Нашел ты, как же! — возмутился Перси. — Я возвращал тебе найденный бумажник, а ты тем временем залез ко мне в карман.

— Заткнитесь, пожалуйста, господин адвокат, — посоветовал Уинтер юридическому герою, который, как и положено герою, рвался в бой. — Вот что. Перси. Давай откажемся ото всех своих обвинений и контробвинений. Я отдам тебе кольцо, если ты объяснишь мне одну вещь.

— Какую?

— Каким хреном сумел ты уронить его мне в карман, когда вытаскивал бумажник?

Перси покраснел, как девушка, и смущенно потупился. Некоторое время он пребывал в нерешительности, затем растаял под теплым, ободряющим взглядом Уинтера.

— Свалилось. Велико он мне.

Уинтер благодарно расхохотался — второй раз за этот жуткий день.

— Не стоило бы надевать, — сказал он, передавая Перси кольцо, — при твоем роде занятий. Что, опять пойдешь на улицу сшибать?

— Там сейчас плохая работа, — доверительно сообщил Перси. Уинтер приобрел еще одного друга. — На карнавале лучше, согласен?

— Точно, Перси, — ухмыльнулся Уинтер. — Пошли.

ИНДЕЙСКИЙ КАРНАВАЛ

ВОЖДЯ РЕЙНЬЕРА

Русские ученые медведи, шведские гимнастки, немецкий Tanzsaal, цыганские гадалки, баскская полота, индусы-факиры, итальянская bocce, турецкий рахат-лукум, французские пирожные, тюлени с Аляски, английские собачьи бега… Единственной, пожалуй, индейской принадлежностью индейского карнавала был сидевший у входа индейский вождь Рейньер — боевая раскраска, боевой головной убор из перьев, набедренная повязка. Отвечая на вопросы посетителей и указывая им аттракционы, он использовал вместо жезла томагавк.

— Вот, — прохрипел индеец. — Где солнце встает — там земля белых людей. Где солнце садится — там земля красных людей. Здесь земля красных людей. — Он прочистил горло. — Я платить все налоги. Я иметь все разрешения. Красные люди курят трубку мира. Зачем белые люди пришли снимать скальп красного человека? Они хотят больше вампумов? Не выйдет. В вигваме вождя Рейньера ничего нет.

— Кончай, вождь, — успокоил его Уинтер. — Мы не легавые, просто мирные платные посетители.

— Простите меня, джентльмены, — рассыпался в извинениях вождь Рейньер. — Меня буквально одолевают представители власти, вымогающие несуразных размеров плату. Как сказано поэтом: «Соблазна голосу любое внемлет ухо». Заходите, заходите! Касса налево. Желаю приятно провести время.

— Видишь, какой хороший индеец. Разве можно шмонать по карманам на его шоу? — укоризненно спросил Уинтер, но Перси уже исчез. — Вот что значит преданность делу, — пробормотал мудрый синэргист, проверяя, па месте ли бумажник и обручальное колечко.

И снова он блуждал, глазея на клоунов, фокусников, жонглеров, шпагоглотателей, змеезаклинателей и — в особенности — на исполнительницу «экуменического танца живота». Господь сохрани авторские права на фирменное название. Карнавал вызвал в памяти бессмертный смех Рабле:

ИГРЫ ГАРГАНТЮА

Слуги расстилали зеленое сукно, и он играл

В шахматы,

В жмурки,

В свои козыри,

В дичка,

В тирлинтантэн,

В под зад коленкой,

В тара,

В живот на живот,

В пий-над-жок-фор,

В бандита и негодяя,

В несчастного,

В несчастную,

В пытку,

В последнюю пару в аду.

И тут желание смеяться над шутками Рабле почему-то пропало.

Рядом с поросшим густым волосом болгарином-пожирателем огня (вывеска обещала еще и хождение по углям) Уинтер увидел палатку, украшенную до рези в глазах ярким транспарантом. Улыбающееся солнце с несомненно ирландскими чертами лица. Более того — с неугасимо-красным лицом ирландца, весьма прилежного в употреблении ирландского национального напитка — ирландского виски. Каждый из двенадцати вырывавшихся из солнца языков пламени оканчивался одним из двенадцати знаков Зодиака.

МАДАМ БЕРНАДЕТТ

ВСЕ ВИДИТ

ВСЕ ЗНАЕТ

— Ирландская цыганка! — воскликнул Уинтер. — Жестянщица![41] В тот самый момент, когда он входил к гадалке, из соседнего балагана донесся громкий звук, сильно смахивающий на кашель; на крыше палатки появился, а затем И взорвался огненный шар.

Тут же раздались дикие вопли — болгарин, судя по всему, что-то там недопожрал. Сухой пластик вспыхнул мгновенно, дождем посыпались искры, повалил дым, стало нестерпимо жарко. Гадалка-жестянщица буквально окаменела, судорожно сжимая свой хрустальный шар; широко раскрытые глаза смотрели на разверзнувшийся ад, словно на знак гнева Господнего. К тому времени, как Уинтер выволок-таки ее наружу, оба они задымились, но хрустальный шар так и остался в надежных костлявых пальцах.

— Вы, наверное. Водолей, — сказал он мадам Бернадетт, — или застрахованы. Если вы — Деми, эта история вам поделом. Так что, Деми вы или нет?

Недоуменное молчание.

Протолкавшись сквозь возбужденную толпу, Уинтер покинул карнавал и поковылял в «Ммоды Ммощного Ммайка», где и договорился о замене безнадежно погубленной одежды. В «Ммодах» висела табличка, предупреждающая всех, кого это касается, что Ммайка защищает от воров аппаратура компании «Всевидящее Видео». Для большей понятности их фирменный знак представлял собой солнечный диске глазом внутри и надписью «Не бойтесь, мы все видим» по краю, на манер солнечной короны.

Ммощный Ммайк помещал свою рекламу в «Солар Медиа», так что Уинтера сразу признали, с восторгом помогли такой знаменитости привести себя в порядок и мгновенно подогнали новый костюм по размеру. Он покидал портняжное заведение освеженный, благодарный, но при том — в предельно мрачном настроении (неудивительном после целого дня приводящих в отчаяние неудач) и в полной неуверенности, как же одолеть постигшее их с Деми несчастье. Вот тут-то на него и повалились трое боевиков, солдат Тритона.